Александр Цветнов - Тихие выселки

— Масягина!

И тут же вспомнил, что ветеринарного фельдшера вызвали в Конев на совещание. Побежал в сторожку звонить в Кузьминское, но на фельдшерском пункте, кроме сторожа, никого не было, фельдшерица ушла к больному.

Выругавшись, Никандров выскочил из сторожки. Не терпелось знать, что с Машей, пулей влетел в красный уголок. Анна Кошкина пыталась поить Машу чаем, приговаривая:

— А ты попей, попей, доченька, оно легче будет.

Маша прикасалась к стакану губами, но не пила, а икала, икота, казалось, выворачивала все ее нутро.

Никандров метался от окна к окну, глядел на снежные просторы. Нигде ни одной машины. На обед приедут шоферы и трактористы, но до обеда далеко, а пока вся надежда на Пшонкина. Гришка должен отвезти в Кузьминское молоко и вернуться домой.

— Я за Пшонкиным, — сказал Никандров и выбежал. Он упал в сани и снова погнал, теперь на выселки, уставшую лошадь. При въезде в Малиновку с него как бы тяжесть свалилась. У двора Пшонкина стоял грузовик. Значит, сейчас Гришку за руль и прямо в Конев, только где лучше проехать, через Кузьминское или лесом? Пожалуй, вернее будет через Кузьминское, там выбрался на шоссе и гони во всю мочь.

Осадив лошадь у Гришкиной избы, привязал вожжами ее к стояку крыльца, с грохотом промчался по коридору, рванул на себя забухшую избяную дверь. В переднем углу за столом сидели Гришка и незнакомый мужчина. Перед ними стояла чашка огурцов вперемешку с капустой, сковородка жареной печенки и два пустых стакана. Бутылки не было.

— Григорий, заводи машину!

— Здравствуйте, я ваш дядя! Так прямо с лету! — поднял брови Гришка.

— Антонову в больницу срочно!

— Что с ней? — спросил Гришка и достал из-под стола початую бутылку. — На тебе лица нет, ты сначала выпей.

В стакан забулькала водка. Никандров отодвинул стакан.

— Упала с плотины. Икает, дрожь ее бьет. Собирайся!

Но, подбодряемый взглядом крупного, увесистого тракториста, видимо, из «Сельхозтехники», Пшонкин принес с кухни еще стакан, принялся разливать на троих.

— Мы по маленькой выпили. Ты, Герман Евсеич, не паникуй. Антонова полежит в тепле и отойдет. С перепугу она икает. Бабы, я скажу, вообще живучие, как кошки. После обеда в Кузьминское поеду с флягами, прихвачу ее, а лучше фельдшера привезти. Ну, а ты выпей.

— Григорий, убери водку, поехали в Конев. На тебе шапку!

Пшонкин положил шапку на край стола.

— В Конев? Не-е. Куда я поеду, от меня есть запашок? Есть. Мы с Буянычем сообразили.

— Поставь стакан! — приказал Никандров. — И одевайся!

Сам следил за незнакомцем, не видел такого в общежитии дома животноводов, может быть, только сегодня приехал — и сразу за стакан. А незнакомец перевел взгляд на Гришку:

— Григорий, что ты позволяешь командовать в своем доме?

Никандров, задыхаясь, выкрикнул:

— Вас прошу отсюда удалиться! Вы приехали к нам на помощь, но нам такие помощники не нужны!

Гришка между тем торопливо, залпом выпил. Нюхая хлебную корочку и пьянея, сказал:

— Меня в данном состоянии любой милиционер задержит. Права из-за Антоновой терять не стану. Да что ты хлопочешь: ни жена она тебе, ни полюбовка. Баба она, конечно, ядреная. Баба… Ха-ха! Неделю замужем побыла!

Незнакомец тоже выпил.

— Я приказываю ехать! — кричал Никандров, на его налившемся гневом багровом лице белели только брови.

Он сделал движение к столу, Пшонкину на какой-то миг показалось, что Никандров схватит его за шиворот, как кутенка, он покосился на своего дружка, тот ел печенку.

— Он приказывает, — произнес Гришка, отодвигаясь на всякий случай подальше от стола, — уморил, ей-богу, уморил. Ты сначала распоряжение от Грошева принеси, тогда поеду. Зоотехник не начальник, приказывать не может, он консультант при начальнике.

Никандров резко повернулся и, выходя, сильно хлопнул дверью.

— Ты потише хлопай! Дома хлопай, — закричал вдогонку Гришка, стараясь в глазах коневского тракториста выглядеть храбрецом.

Никандров отвязал от стояка лошадь, окликнул проходившего мимо мальчишку:

— Ваня, отгони на ферму.

Тот обрадованно запрыгнул в сани. Никандров дернул дверку кабины. Она открылась. Не спеша завел мотор.

Заслышав шум мотора, Гришка Пшонкин подскочил к окну.

— Никак, угнал!

Раздетый выбежал на крыльцо. Около дома таял голубой дымок.

— Угнал, — в растерянности повторил Гришка. — Что же будет?

— Бригадиру доложи, — подсказал из-за спины ко-невский дружок. — Сам знаешь, за самовольный угон не помилуют. Я свидетель. На, — он протянул руку. — До завтра. Сообщи бригадиру.