Максимилиан Кравков - Утро большого дня

— Да что это? Что?

А потом ему захотелось и бить и плакать, такая горечь отравила душу.

— Стервец, не уйдет! — приговаривал Хвощ и стирал рукавом злобные слезы.

Но он ушел и не явился на перекличку бригады. Об этом звонили по телефону, когда Звягин наткнулся в коридоре на встревоженных людей.

Многие вышли на шахтный двор проводить бригаду. Звягин касался плечом Фролова и знал, что рядом стоит действительно он, невредимый его товарищ. Все ясней представлял происшедшее и сердце его замираю от ужаса и счастья. А Фролов поразительно быстро забыл про опасность.

Миновала и все! Есть о чем вспоминать! — словно говорила его фигура, коренастого, оживленного юноши.

Остальные были подавлены.

Заключенные хмуро собирались в ряды. Только когда впереди построился оркестр, головы зашевелились и пробежал шопот.

У дверей топтался Кунцов. Он был бледен, как полотно, и с усилием глотал воздух...

Вдруг необычно, с потрясающей торжественностью грянула музыка. Медные звуки взлетели к красной звезде, горевшей над штольней. Колонна тронулась, марш удалялся, звенел и плескал и звал к обновленной красивой жизни...

— Дружище! — воскликнул Фролов, толкая товарища, — полночь! Растаял твой срок!

— А я и забыл! — улыбнулся Звягин.

Случай в гезенке ненадолго застрял в умах — его стерла работа.

Но Кунцов и сейчас не мог опомниться, слишком чудовищным вышло вчерашнее! Вчера он тоже держат в руке обломок распиленной лестницы. Думал об этом сейчас, с ужасом раскрывал ладонь и машинально вытирал ее о пиджак. Трудно было принудить себя пойти на работу и показаться людям. Но заместитель главного инженера не мог убежать с поста!

Прибавило жуткого чувства и еще одно дело: он решил проверить зловещие указания плана и взял для промера рулетку.

В это же утро из штольни тронулся уголь. Одновременно началось испытание механизмов. Электрические провода еще не вошли под землю и лошади в последний раз оказывали услугу — подавали вагончики к устью.

Снаружи подкатывал электровоз. Люди следили за маневрами невиданной машины, а когда поезд трогался, то неожиданно постигали ее диковинную полезность и долго провожали вагончики очарованными глазами. Близок был перелом. Кончался каторжный труд лошадей и матерщина коногонов — старая штольня уходила в историю.

Кунцов спешил и на встречных поглядывал исподлобья. Трусил вдвойне: не прочтут ли люди его лицо и, — совсем уж нелепо, — боялся столкнуться с убежавшим кулаком.

Ощущение мерзкой с ним связи не покидало Кунцова. Чем более он отнекивался и протестовал, тем навязчивей человек с бородавкой над бровью чувствовался как союзник.

А уголь все шел и шел. Словно в горе прорвался затор и черная река хлынула. Уже побежали слухи, отрывочные разговоры и замечания.

— Первый-то штрек! Выручают орлы!

— Удержим звезду! Вдвое покроют добычу всей штольни!

— А не фальшь ли, ребята?

— Уголь-то? Факт!

Фролов и Звягин вышли из шахтного буфета. Фролов по обычаю разговаривал громко и махал руками.

— Погляди, какие у всех глаза! Расцвели! Чудесные стали люди — похорошели! И рецепт простой. Интересное дело, подъем и удача! А вон впереди Кунцов!

Он прибавил шагу и окликнул инженера.

— Доброе утро, Михал Михалыч!

«Утро большого дня!» — вспомнилось Звягину.

Кунцов оглянулся и губы его задрожали. Но догнавшие не шутили и смотрели совсем незлобно. Кунцов покраснел, часто задышал и начал оглаживать горло.

— Идемте в лаву! — схватил его за рукав Фролов. Кунцов загорался и гас, смотрел недоверчиво, но пошел.

— Какой он странный! — подумал Звягин.

Немного пройдя, Кунцов уже не отставал от своего молодого спутника. Даже начал бояться, как бы Фролов не покинул его.

От встряски вчерашней ночи словно платок соскочил с глаз Кунцова и штрек показался ему совершенно невиданным. Грязный ходок переделали! Стенки расширили, свежая крепь обшивала своды.

Мысль инженера нашла потерявшуюся колею и, все более забываясь, он с любопытством начал смотреть вперед. Одновременно ожили и критические сомнения. Может ли быть, чтобы в этой кустарщине он не нашел уличавшую ее прореху!

Короба вагонеток стояли в очереди. Лошади, с зелеными в темноте глазами, отрывали от цепи вагонов звенья составов и катили уголь в квершлаг, на-гора. Движение было сложное и большое и досада непонимания уколола Кунцова.

— Почему же так не было раньше?