Филька вышел из сарая, где десятки рабочих вместе с его отцом стругали, пилили, обтесывали брусья и ладили рамы, перегородки, колоды, выбрался на удобное место и оттуда стал поглядывать на кипучую работу, которая шла вокруг. Он видел громадное здание, тянущееся ввысь шестью этажами. Он видел нескончаемые ряды квадратных отверстий для окон, он стал считать их и сбился. До него доносился рокот, треск и шум голосов. И необычное для него оживление и многолюдство на стройке и неосознанная им, но проникшая в его сердце стройность и налаженность рабочего труда восхитили его. Он выпрямился, приоткрыл рот, улыбка зашевелилась на его лице. И он подумал:
«Как тут ладно все! Весело-то как!»
Маленький деревенский мальчонка стоял с полуразинутым ртом возле строящегося городского многоэтажного дома, и проходившие мимо него оглядывались на него, усмехались. И кто-то с ласковой озорливостью крикнул:
— На строительство на советское глазеешь, пацан? А ты взбирайся-ка да поработай. Поработай...
Филька конфузливо сжался и отошел в сторону. Но этот окрик не надолго разбил его восторженно-созерцательное настроение. Он снова принялся глядеть на горячее оживление, на бодрую и толковую сутолоку, кипевшую на стройке. Он снова, задрав голову кверху, считал и все не мог сосчитать окна и двери этого громадного, незаконченного и растущего ввысь дома. И, удивляясь размерам этой громадины, поражаясь ею и прикидывая в уме, сколько домов суходольских надо, чтобы составился один этот городской дом, Филька преисполнился какой-то еще не вполне определенной и сложившейся обидой, чем-то вроде досады и зависти на то, что вот живут же люди в городах, где такие дома, где все не так, как в деревне, как в Суходолье. Это досадливо-завистливое чувство натолкнуло Фильку на неожиданную мысль: вот, наверное, почему отец не хочет уходить отсюда. Мысль эта крепко засела в его голову, и позже, когда в перерыве Влас повел его в барак и, переговорив с комендантом, устроил на своей койке, Филька ни к селу, ни к городу сказал:
— Тута хорошо, тятя!
— В бараке-то? — удивился Влас. — Чего ж тут хорошего?
— Нет, не в бараке. В городе. Дома строят. Весело. Все разное такое... у нас дома-то ничего такого нету...
— У вас дома... — сбоку лукаво посмотрел на него Влас. — А ведь ты давеча про дом как расхваливал!
— Дома тоже хорошо... — слегка смешавшись, возразил Филька. — А вот в городе, тятя... Хорошо. Ты, тятя, поэтому, вот потому, что тут хорошо, домой-то не приезжаешь?
Прямое Филькино предположение сбило Власа с веселого и благодушного настроения. Он прищурился, помолчал и сухо велел Фильке складывать свое барахлишко поаккуратней на койку:
— Базара не разводи здесь. Чтоб порядок и чистота были. Читай на стенке.
На стенке среди разных пестрых плакатов висели четко выведенные большими буквами на белом надписи: «курить нельзя», «соблюдайте порядок и чистоту», «пользуйтесь сорными ящиками!»
Филька уставился на надписи и плакаты, поглядел на чисто выметенный пол и прибрал свой узелок на отцовскую постель.
— Курить, написано, нельзя, — простодушно заметил он, — а вон дяденька курит, да еще другой в углу.
— Курят, — согласился Влас. — Не признают по темноте и несознанию порядка.
Когда стемнело и в бараке вспыхнули огни, гуще и оживленней зашевелились люди, к Власу и Фильке подсел вернувшийся откуда-то Савельич.
— Твой наследничек? — кивнул старик на Фильку. — В полном, значит, аккурате? Давай, поздоровкаемся, востроглазый!
Протягивая застенчиво старику левую ладонь лодочкой, Филька уловил его ласково-насмешливый взгляд и сразу почувствовал к нему доверие. Савельич потряс Филькину руку и спросил Власа:
— Домой его скоро отправляешь?
— Послезавтрева за им приедут.
— Машину, поди, под тебя подадут? — пошутил Савельич. — Тамабиль?
— Трактор, — поддержал шутку Влас. — Он по тракторам специяльный.
Над власовой койкой повеяло веселым задором и радушием. У Фильки раскраснелись щеки. Сияющие глаза его устремились на Савельича, который все больше и больше нравился ему. Старик сыпал шуточки и прибаутки, но приглядывался к парнишке зорко и неотрывно. Влас подметил, что Филька пришелся старику по душе, и налился теплым чувством. И ему захотелось, чтобы сынишка еще больше развернулся и еще крепче понравился Савельичу.
— А ну-ка, Филь, порасскажи нам про дела и делишки твои там, дома-то!— подзадорил он Фильку. — Какой ты есть там работник и как да что там тебя!
Читать дальше