— А-а!! Это парень, которого покарябало под мостом вместе с моим парнишкой, — пояснил Влас и огорчился: — Как же теперь!
Но ему сообщили дальше, что Николай Петрович обещался зайти попозже.
Вечером Николай Петрович действительно пришел. Сначала он торопился и хотел получить от Власа поручения, если такие будут, и уйти. Но разговорившись, он засиделся, а Влас притащил кипятку и стал угощать его чаем. За чаем разговор пошел легче и задушевней. Николай Петрович начал расхваливать Фильку.
— Бедовый парнишка! Все около трактора вертится. Охота ему машину узнать. Ему мало-мало подучиться, и дело будет. Мал он. Будь постарше, на курсы, по тракторному делу, послали бы его.
Влас удовлетворенно улыбнулся:
— Смышленость у него есть...
— Самостоятельный парнишка, — мотнул головой Николай Петрович и продолжал: — Во время происшествия-то, с мостом-то, он не растерялся. Рука у него покарябана, больно ему, а он сдогадался, кричит, чтоб мотор выключили. Сознательность это, Влас Егорыч!
У Власа лицо стало светлым и улыбчатым. Такой разговор про сынишку радовал его.
Николай Петрович выпил две кружки чаю, поблагодарил и стал окончательно собираться уходить.
— Так, значит, кланяться! — сказал он, вставая. — Марье Дмитриевне и Зинаиде Власовне. Сказывать, что здоров?..
— Сказывай. Кланяйся, — подтвердил Влас.
— Ну, а сам-то, Влас Егорыч, когда домой? — Николай Петрович прямо и открыто взглянул Власу в лицо. И этот открытый и прямой взгляд тракториста уколол Власа. Звякнув отодвигаемыми чашками, Влас сдвинул брови, опустил глаза и с трудом выдавил из себя:
— Об этом покуда разговору нету...
— Пошто же? — прищурился Николай Петрович. — Никаких, если подумать, и причин у тебя, Влас Егорыч, нету, чтобы на стороне, на отшибе жить...
— А ты откуль знаешь? — сурово взглянул на него Влас. — Ты мне в душу залезал?
— Такой привычки, лезти в чужую душу, не имею. И при чем тут душа, не понимаю? Вопрос ясный, как стеклышко: ушел ты, извини меня, Влас Егорыч, из дому в сердцах, от самолюбия огромадного, а теперь бы тебе и остынуть. Остынуть, потому что и дела-то переменились, и обстоятельства... Небойсь, и мнения у тебя другие... насчет колхозов?
— По какой же это причине они другими сделаться должны?
— По такой, что самую суть ты, наверное, понял теперь. Больше и правильней супротив прежнего.
— Понял... — неопределенно протянул Влас, вставая с места. Николай Петрович сообразил, что разговор окончен, и тоже поднялся.
Они расставались слегка раздраженные друг другом. Власу неприятны были слова тракториста. Влас сердито и обидчиво думал про себя, провожая гостя до выхода: «Тоже учитель! В наставники лезет, а сам, поди, все ли как следует понимает!?»
Дверь за Николаем Петровичем закрылась. Влас остался в бараке и пошел к своей койке. Сумрачные тени лежали на его лбу. Вдруг его охватило страстное и острое желание воротить ушедшего, остановить его и сказать ему какое-то слово, которое всколыхнуло бы его и наполнило глубоким и непоколебимым уважением к нему, Власу Егорычу Медведеву. Такое слово, которое докатилось бы до Суходольского, до Марьи, до односельчан и от которого там ахнули бы и заволновались. И еще охватила Власа неожиданная зависть к этому парню, который вот через короткое время прибудет в его, Власа, родную деревню и там займет какое-то положение, там будет встречен ласково и радостно. Впервые с тех пор, как покинул он в весеннее холодное утро привычный кров и кровные, родные места, впервые защемило у Власа на сердце, и он понял, что такое тоска.
Он лег на койку, завернулся с головой в постель и утонул в едких и томящих воспоминаниях.
4.
Наконец, выписался из больницы и Филька. И настал день, когда он пришел к отцу на работу. Он нашел Власа в светлом сарае, где в стуке топоров, визге пил и скрежете и свисте фуганков плясали на широких солнечных полосах мелкие древесные опилки и кругом желтой вкусной пеной клубились мягкие пахучие стружки. Влас стряхнул с брезентового фартука желтую пыль и щепочки и, отложив в сторону топор, шагнул навстречу Фильке.
— Ослобонился, герой? — весело спросил он. — Шагаешь?
— Выписала? — тряхнул Филька головой и с радостью вдохнул в себя ядреный смолистый дух свежего дерева. — Послезавтрева приезжают, заберут меня домой.
— Отгостился, значит? — пошутил Влас, разглядывая сынишку, который пытливо озирался кругом и ко всему с большим вниманием приглядывался. — Ну, обожди немного. Управлюсь, поспрошаю коменданта, чтоб тебе со мной до послезавтра пожить.
Читать дальше