Владимир Исаков - Дом на берегу

Щенков было пятеро. Они толпились вокруг миски с овсянкой, тыкались мордой в теплые бока, расталкивая друг друга, лезли к каше.

— Ну, вот мои собачки, — сказал хозяин.

Мы стояли на поляне под соснами, на даче известного московского охотника, и смотрели на возню щенков. Рядом, поглядывая на нас, ходила их мать, черно-пегая Чара. Она, конечно, догадывалась, о чем идет речь, и, словно защищая свою семью, беспокойно кружила возле миски.

С первого взгляда мне понравился один кобелек. Он быстрей всех управился с овсянкой, облизал морду и, предоставив другим толкаться возле пустой посуды, бесстрашно пустился по двору на поиски неизведанных земель. Когда щенок подошел к нам, вопрос о нем был уже решен. Я поднял его от земли и, мимоходом приоткрыв зубы, посмотрел прикус — чтоб не было бульдожины или подуздоватости.

— Ну как? — усмехнулся хозяин. — Все в порядке? А вы знаете, что это за собака?

Он сходил в дом и принес родословную. В ней был весь цвет наших пойнтеров — от Камбиза Ясюнинского до Мезона Гусева.

— Подождите, это не все, — насладившись впечатлением, произведенным родословной, добавил он. — Помните, у Пришвина была собака, Кента? У него про нее еще в собрании сочинений написано. Тоже наша родственница…

Щенок, в отличие от хозяина, видимо, пока не сознавал, что имеет такую знаменитую родню. Он был смешной и глупый. Большие уши висели у него по щекам и доставали до самой земли. Черная кожанка носа с любопытством шевелилась и втягивала доносившиеся отовсюду запахи. Упругий хвост (у пойнтеров он называется прут) то вопросительно замирал в воздухе, то начинал легкомысленно болтаться из стороны в сторону.

Я взял теплый живой комочек и, несмотря на протесты Чары, сунул его в пустой рюкзак. В рюкзаке было темно, мягко, от старого брезента пахло всякой всячиной — рыбой, утками, порохом. Щенок повозился, устроился поудобней и скоро уснул. Мы сели в поезд и поехали. Так в нашем доме появился маленький щенок.

Каждый, кто заводит себе собаку, по-видимому, удовлетворяет какую-то потребность своей души. Одни хотят, чтобы собака была сердитой и сторожила дом. Другие — чтобы она ходила в лес и добывала дичь. Третьи держат собаку для того, чтобы носить ее на руках, холить, чистить, целовать. Четвертые — чтобы водить на выставки, получать медали…

Мы не хотели ничего такого. Пойнтер — это легавый охотничий пес, но вряд ли хоть один владелец легавой рассчитывает завалить свою семью дичью. Специальность этой породы — болотные птички размером чуть более воробья. Тургеневская охота. Пожалуй, самая красивая из всех существующих охот. Впрочем, когда берешь собаку в квартиру, важнее всего, чтобы у нее был хороший характер. Мы взяли пойнтера, потому что это умный, добрый и веселый пес.

Привезя щенка и вынув его из рюкзака, я объявил конкурс на кличку для нового жителя нашего дома. В конкурсе было одно затруднительное условие: по традиции, пойнтеров называют в основном по-английски. Дань тому, что эта порода в свое время была выведена в Англии. Мы открыли «Охотничье собаководство» и стали перебирать клички знаменитых пойнтеров: Камбиз (это, впрочем, не английское имя, был такой царь в Древней Персии), Блекфильд, Хендсом-Блэк, и даже какой-то Неро-де-Грюпон, по-видимому француз.

— Знаешь что? Давай назовем его Алтай, — неожиданно сказала Ирина. — Алтай. Будет чувствоваться, что он такой шелковистый, белый с черным, со смешной мордой и длинными ушами.

— Алтай! — позвал я.

Щенок склонил голову набок и посмотрел кверху. Он был согласен на любую кличку.

Позднее мы встречали пойнтеров с самыми разными кличками: Денди, Пупсик, Ковбой. Видимо, традиция традицией, но главное, чтобы имя выражало собаку.

Алтай стал жить у нас в квартире и постепенно привыкать к самостоятельности. Он обошел комнаты, кухню, коридор, понюхал все углы и выбрал себе место в закутке за диваном. Мы положили там коврик, погладили щенка — в общем, дали понять, что всегда рады его обществу.

Все дети (и у людей и у зверей) очень забавны. Их хочется носить на руках, баловать, поощрять на шалости. Надо только не просмотреть день, когда они сделают попытку сесть вам на шею. В этот день придется вздохнуть и пустить в ход так называемые педагогические приемы.

То, что Алтай поселился в большой комнате, было, конечно, баловством. Но щенок был такой смешной, что отказать ему в этой мелочи нам показалось невозможным. Мы, улыбаясь, смотрели, как он расцарапывал пол, грыз мебель и с нетерпением ждали того дня, когда он сам, без нашей помощи заберется на кресло. Забравшись, Алтай понял, что кресло гораздо мягче пола, и переселился сюда. Мы не возражали и против этого. Прошло некоторое время, и подросшему пойнтеру кресло, по-видимому, стало казаться слишком тесным. Он подумал и переселился еще раз — на диван.