Майя Фролова - Современная девочка. Алюн

— Ого, как мы заговорили! Ты дурак, Сопа, а я тебя мудрецом считал.

Володя пошел к двери, обходя Рябова.

Сима закрыла крышку рояля, подошла к окну — охладить о стекло ладони, как делала не раз, взглянуть на калитку, на тропку, по которой мог прийти Володя, если бы захотел. Но он педантичен, приходит, только договорившись заранее, а калитка манит ее каждое мгновение — вдруг! Неужели ему никогда не хочется увидеть ее просто так?

Она шла к окну, заранее зная — калитка, конечно, безмолвствует, — и вздрогнула: под окном стоял Володя. Наверное, слушал, как она играет. Но почему не вошел? Что-то в его лице тревожное, даже болезненное, в глазах — недоумение, отчужденность. Это было так несовместимо с обычной Володиной спокойной самоуверенностью, что Симе тоже стало тревожно и больно. Она почувствовала: его состояние связано с нею.

У Симы мурашки побежали от кончиков пальцев по рукам, спине. Она почти поняла, она ждала этого и боялась и все же надеялась — Алик не выдаст ее. Она уже начала забывать и их встречи с Аликом, и сборища компашки, не забывалась только Лена. Тревожило отсутствие вестей от нее.

Однажды вечером Сима решилась позвонить Лениному отцу. Она боялась звонить, боялась его холодного официального голоса, чувствуя и свою вину в том, что случилось с Леной.

Он сразу поднял трубку, сказал обычное:

— Слушаю вас.

Но Сима молчала. Шершавый язык никак не мог повернуться в сухом рту, губы будто приросли одна к другой.

— Слушаю вас! — слегка повышая голос, повторил он.

— Извините, — наконец выдавила Сима. — Это я, Сима, подруга Лены. Она обещала писать и не пишет. Что с нею, как она?

Теперь молчал он, прирос дыханием к трубке.

— Сима, я хочу с вами поговорить. Вы можете сейчас приехать ко мне? Я пришлю машину.

— Не нужно машины, я приду. — Она одевалась нарочно медленно, чтоб успокоиться, но сердце дрожало даже в чулках, которые она натягивала на ноги. Что скажет ей отец Лены, о чем будет спрашивать?

Он встретил ее, как взрослую, помог снять жакет. Сима машинально, чтоб оттянуть разговор, поправляла у зеркала волосы.

Проводил ее в ту самую комнату, где собиралась их компашка, подвинул кресло, сам сел на диван, извинился, спросил — можно ли? — закурил папиросу. За его сдержанностью и чопорностью чувствовалось волнение.

— Я все знаю, — сказал он, и Сима опустила глаза. — Недавно я к ним ездил… — Сима взглянула на него и больше глаз не опускала, так как он на нее не смотрел, внимательно разглядывал струйку дыма от папиросы. — Мы решили, что Лена должна родить…

Сима вздрогнула. Он хоть и не смотрел, но уловил это ее движение.

— Да, да, родить! Ей шестнадцать, она может быть матерью, а калечить ее ни я, ни моя жена (значит, он женился на Лениной тете) не позволим! Поскольку мы с женой тоже виноваты в случившемся, ребенка мы усыновим… или удочерим… — долетал до Симы из табачного облачка трезвый голос. — Лена будет учиться, получит образование… еще устроит свою жизнь…

А Симе думалось: как бы поступили ее родители, случись эта беда с нею? Что бы они делали? Решились бы на такое? Нет, лучше не думать об этом…

— Лена мне все рассказала, кроме одного — кто он?

Требовательные глаза в упор смотрели на Симу. Сима снова опустила голову. Значит, Лена не назвала Игоря. А что называть? Он ничтожество, Лене стыдно…

— Пусть вам скажет Лена, — прошептала Сима, чувствуя, что не в силах сопротивляться этому человеку.

— Она говорит, что он не знает о ребенке, что он никакого отношения не имеет. — Горько усмехнулся: — Она, видите ли, сама виновата, сама воспитает. «Сама»! — подчеркнул саркастически. — А что она может сама? Она еще тоже ребенок… Должен же я знать, кто отец моего внука! Должен и он нести какую-то тяжесть, ответ за свои поступки! Или я ошибаюсь?

Сима молчала. Игорь — и тяжесть? Игорь — и ответственность? Вот если бы его родители узнали, они бы подняли вой, защищая своего толстогубого сыночка, все бы свалили на Ленку. Очень она правильно сделала, что не назвала Игоря.

— Значит, и вы не скажете?

Сима покрутила головой: нет.

— А впрочем, какое это имеет значение? Такой же молокосос… А Лене всю боль придется выхлебывать самой. От этого никуда не денешься — ребенок без отца!

Он прошелся по комнате, быстро, нервно, туда-сюда, туда- сюда, остановился перед Симой, резко наклонился, приподнял ее из кресла, больно стиснув плечи, приблизил свои глаза к ее, приказывая взглядом не прятаться, не увиливать.