Семен Бытовой - Десять тысяч лет

«Спичечный закон» был недавно издан японцами в горной местности, где партизаны особенно тесно общались с населением. Часто под покровом ночи они спускались с гор, заходили в села, и крестьяне делились с ними мукой, солью, спичками. Оккупанты, разнюхав это, запретили вольную продажу спичек. В полицейском участке на каждую семью выдавалась на месяц одна коробка с тридцатью спичками. В последних числах месяца глава семьи обязан был вернуть обгорелые спички и под расписку получить новые. Японцы строго следили за соблюдением такого порядка. За недостачу двух спичек платили штраф в размере десяти иен, пяти спичек — двадцать пять иен; за недостачу десяти и более спичек виновный обвинялся в связях с партизанами и приговаривался военным судом к смертной казни.

Мао Цин вспомнил случай с Фыном, с добрым веселым Фыном, лучшим рыбаком Тука, и ощутил страх. Это было не так давно, в последних числах мая, когда, во время сильного паводка, вода опрокинула запор [4] Невысокая изгородь из ивовых веток. в рыбной протоке. Фын хотел укрепить его жердями, но не устоял на ногах и свалился. Промокший, усталый, он вернулся домой, разделся и лег на теплый кан. И тут он с тревогой обнаружил, что нет при нем спичек, целой коробки обгорелых спичек, которую надлежало вернуть в полицию.

Всей деревней вышли искать пропажу. После долгих поисков нашли сперва коробочку, потом мальчишки, ныряя, подобрали на дне протоки двенадцать спичек, а к вечеру, когда все разошлись по фанзам, стало ясно, какая опасность угрожает Фыну.

Случись это в начале или в середине месяца, еще можно было найти выход, но, как навло, месяц кончался, и люди оказались бессильными помочь соседу. Фына обвинили в связях с партизанами, три дня жестоко пытали, требуя, чтобы он назвал людей, приходивших к нему по ночам, но так как Фын не мог назвать ни одного человека и вообще не мог сказать больше, чем он знал, — его расстреляли в полдень на глазах у всех жителей Тука.

Вспомнив все подробности этого дела, Мао Цин беспомощно развел руками, еще не решив, что сделать для спасения доброго юноши, который ушел в сторону Тука. Одно было ясно, что теперь не догнать его. Мао Цин стал ругать себя за то, что взял у юноши все десять спичек, — ему было бы довольно и трех. Тогда участь юноши была бы совсем иной. Что же теперь мог придумать старый, бедный Мао Цин, у которого за плечами была долгая безрадостная жизнь и ветхий мешок со скудным скарбом. После мучительных раздумий он сказал себе:

«Юноша, видимо, не из наших мест. Вряд ли он сунется в жандармерию за спичками. Но кто знает — все может случиться. Разве трудно японцам распространить закон и на другие места. Ведь партизаны скрываются не только в наших горах. Они теперь повсюду. Нет, я не трону ни одной спички. Не думаю, чтобы юноша надолго ушел из города. Когда-нибудь же он вернется. А в городе не так уж трудно встретить знакомого человека, если все время искать его. В крайнем случае буду поджидать его у городских ворот...»

С этой мыслью старик вошел в город.

Был поздний час, и бродить по темным улицам стало как-то боязно. Старик был уверен, что с наступлением темноты в городе запрещено выходить из домов. В Тука такой порядок существовал. Опасливо оглядываясь по сторонам, он медленно побрел узким, безлюдным переулком, пока не увидал при слабом свете луны черепичную крышу пагоды. Вздохнув с облегчением, старик подошел к каменной лестнице храма, где вповалку спали бедные люди. Мао Цин решил, что проведет здесь ночь. Осторожно, чтобы не разбудить спящих, он поднялся по ступенькам, лег и закрыл руками лицо. Но спалось ему плохо. Достав из кармана трубку, он наполнил ее щепоткой табаку и стал ждать, пока проснется сосед. Быть может, у него есть кремешок. Когда сосед проснулся, то, прежде чем открыть глаза, долго и настойчиво чесал грудь, потом голову и, нескоро покончив с этим, обратился к Мао Цину:

— Не даст ли старик табаку, не спится что-то!

Старик, конечно, не отказал соседу, отсыпал на трубку самосаду. Они закурили, разглядывая друг друга в темноте.

— Такого приятного табака нигде не купишь, — сказал сосед, громко зевая.

— Люди курят и получше этого, — ответил Мао Цин.

— Пусть их курят, — хмуро заметил тот, — многие и спят и едят получше нашего.

— Именно так, — согласился Мао Цин. — Не знает ли добрый человек, на какой улице стоит дом господина Шана?

— Не тот ли это Шан, что содержит в городе чайные дома и опиекурильни?