Виктор Логачев - В полдень, на Белых прудах

— Ну вот что, — петухом вскинулся председатель, сельсовета, — огород твой, Ульяна, вымерен, так что, будь любезна, подчиняйся властям.

— Это кто ж власть? — продолжала задираться тетка Ульяна. — Ты, что ли?

— Я! Я! Личной персоной!

— С персоной этой еще будут разбираться, помянешь мое слово!

— Это с твоим Ванькой, а со мной разбираться нечего, все ясно.

— В том-то и дело, что ничего еще не ясно: хмырь этот маску носит.

— Но! Но! Но! Без оскорблений, пожалуйста, как-никак я при исполнении, — напомнил Прокин и дал знак женщинам следовать за ним.

Тетка Ульяна ходила по двору расстроенная. Жалко все-таки не куска того, который отчекрыжили, — огород засеян подсолнухом, кукурузой, а по кукурузе кабаки, зимой бы сгодилось все. Хоть плачь. Ясно, племяш из колонии вернулся, вот Мишка Прокин и раздосадовался, вспомнил вдруг, как Чухловым досадить можно. А коль бы узнал, что Ваньша днями к его Катьке ездил, тогда вообще разошелся бы — не остановить. Тетка Ульяна не находила себе, места. Ну, Прокин, ну, Мишка! От бес! От бес!

Неожиданно залаяла собака.

Тетка Ульяна посмотрела в сторону калитки — кого еще нечистая несет? Оказалось, вернулась Матрена Булавина.

— Ну чего тебе? Не домерила? Де-пу-татка!

Матрена выставила руку:

— Не злись, не злись, Ульяна. Не по своей воле делала — общественный долг. Самой противно — не человек я, что ли? — Она перевела дыхание. — Вот что: я поставила метку, но там не двадцать пять соток, там больше — около тридцати. Все-таки огород, жалко его, пропадает все не за цапову душу.

— И пусть, — махнула безразлично тетка Ульяна, — Пусть им подавится Мишка Прокин.

Матрена Булавина немного постояла еще и ушла.

Тетка Ульяна не сказала племяшу, что к ним приходили и отрезали огород, не стала обострять обстановку, она и так накалена, авось пройдет тихо-мирно. Сама же успокаивалась — чему быть, того не миновать, ничего, как-нибудь переживут, оставшееся тоже надо как-то обработать, непросто это, тем более годы не на ярмарку — с нее.

От Ваньки тетка Ульяна одного добивалась — чтоб поделился, как прошла встреча с Катькой Прокиной, чем завершился их разговор? Не прогнала ли, не оскорбила случаем? Но тот упорно молчал, даже не заговаривал на эту тему, будто и в город не ездил. Тетка Ульяна и так к нему, и эдак. Ну как пироги с яблоками, вкусные? — спрашивала, а сама намек: в городе, мол, таких не пекут. Вот он был там на днях, ел пироги с яблоками, кто-нибудь его угощал? Ванька улыбался только. Наивная она, ох и наивная, ругала себя тетка Ульяна, нашла с кем говорить — с племяшем. От беса, от беса!

— Как сено? — уж разуверившись в своем занятии, поменяла она пластинку.

— Сено как сено. — Ванька был явно не разговорчив.

— У тебя что-то не ладится?

— Скажешь такое, теть Уль. Наоборот. Завтра вот сено перевезем — и на работу. Надоело уже дома.

Тетка Ульяна удивленно посмотрела на племяша:

— Когда же тебе надоесть успело? Ты ведь еще, почитай, и недели здесь не пробыл.

Ванька улыбнулся:

— Меня к людям тянет, теть Уль. К людям.

— А мы тебе что, звери?

— Ты не так поняла. Я о другом говорю, ну…

— От Бес! От Бес! Ладно, — махнула тетка Ульяна, — не ищи оправданий, не нужно. Оправдываться в ином месте будешь.

— Во-о, — отметил племяш, — я всегда говорил: у меня не тетка — золото.

— Возле золота лежала…

Тетка Ульяна крутилась по дому, над чем-то колдовала у печи, а Ванька рубил дрова — он перед этим спилил два дерева, которые совсем засохли. Словом, оба занимались своим делом. Прошел примерно час — вдруг в огороде заурчал трактор. Ванька туда: что такое? Чего в их огород заехал трактор? Пьян тракторист?

Прибежала и тетка Ульяна — она ухо востро держала, помнила, чем ей пригрозил председатель сельсовета. Но мчалась сюда тетка Ульяна не с целью помешать трактористу перепахивать огород — она за племяша боялась, еще, чего доброго, начудачит, полезет в драку, ему-то ничего неизвестно о том, что тут до него было.

Трактор остановился, и из него неуклюже вылез Прокша Оглоблин.

— Приказано вспахивать, — громогласно известил он.

— Кто приказал? — уточнил Ванька.

Тетка Ульяна стала посреди них.

— Это я попросила, — сказала она, поворачиваясь к племяшу. — Прокшу увидела и попросила.

Оглоблин недоуменно посмотрел на нее:

— Что-то не то, тетка Ульяна, вы говорите. Этого не было, не просили вы меня.

— Ты забыл, Прокша. Ты вчера малость был выпивши, вот и не помнишь.