Франц Таурин - На Лене-реке

В другом углу молча сидели три хмурых человека. Уже по тому, как старались они не глядеть друг на друга, можно было заключить, что они не только знакомы, но и вызваны по одному делу. По коридору уныло слонялись встревоженные «персональники».

Кравцов вошел в приемную обычной неторопливой походкой. Сдержанно поклонился бритому толстяку и уселся около стола дежурного инструктора. Благообразное, безукоризненно выбритое лицо Кравцова было спокойно, и только иногда почти незаметная, какая-то брезгливая гримаска кривила его тонкие губы. Перов и Луговой остановились в коридоре. Андрей закурил папиросу, в несколько резких затяжек сжег ее до конца и потянулся в карман за второй.

— Волнуетесь, — заметил Луговой.

Андрей ничего не ответил и попытался улыбнуться.

Через несколько минут их пригласили на заседание.

— Товарищ Кравцов не справился с порученным ему делом, — доложил Еремеев. — Получилось это потому, что он забыл основное правило большевистского руководства. Оторвался от коллектива. Перестал прислушиваться к рабочим и специалистам. В справедливой критике рабочих видел только подрыв его авторитета. Не поддерживал полезные предложения, отмахивался от них, опасаясь лишних хлопот… Свое спокойствие товарищ Кравцов ценил выше всего… Где уж тут было думать о заводе. Не так ли, Сергей Сергеевич?

Кравцов побагровел от досады. Но, зная о намерениях Самоходова, счел более разумным промолчать. Еремеев посмотрел на его пылающие уши, подошел к маленькому столику, на котором возле двух телефонных аппаратов стоял стеклянный кувшин, доверху наполненный наполовину растаявшим мелкоколотым льдом, налил немного воды в стакан и выпил ее медленными короткими глотками.

— Партийная организация завода также повинна в создавшемся положении, — продолжал Еремеев. — Секретарь тоже оказался большим любителем спокойствия. Ну вдвоем они и… успокоили остальных коммунистов. К счастью, не всех… Партийное руководство мы обновили. Думаем, что новый секретарь, — Еремеев посмотрел на Лугового, и тому захотелось встать под этим пытливым, требовательным взглядом, — думаем, что новый секретарь, — повторил Еремеев, — понял, в чем состояла ошибка партийной организации. На прошлом заседании бюро мы с ним обстоятельно побеседовали…

Еремеев перевел взгляд с Лугового на Андрея и продолжал:

— Чтобы завод твердо встал на ноги, надо дать коллективу руководителя. Вносится предложение: освободить товарища Кравцова от обязанностей директора, как не обеспечившего руководство, и рекомендовать на должность директора завода инженера Перова.

Уже после голосования, когда Кравцов, Луговой и Перов поднялись, ожидая разрешения идти, Еремеев сказал Андрею:

— Товарищ Перов, партия доверяет тебе почетное дело — руководить людьми. Надеемся, ты это доверие оправдаешь. Совет тебе: не зазнавайся, но и не паникуй… У нас много еще любителей на трудности ссылаться. От центра далеко, железной дороги нет, Полюс холода, вечная мерзлота, зима длинная… Есть любители, с большим знанием дела об этих трудностях распространяются. Даже частушки сочинили по этому поводу:

— Слыхал?

— Слыхал.

— Так вот, следи за собой, чтобы эта длинная зима тебя не заморозила. Работать надо с огоньком. Это главное.

— Не забывай о самокритике, товарищ Перов, она хорошо подогревает, — сказал один из членов бюро.

— Не забуду, — твердо ответил Андрей.

— Ну, в добрый час, — заключил Еремеев, — желаем успеха.

Когда все трое подошли к машине, Сергей Сергеевич расшаркался перед Перовым.

— Прошу в кабину — согласно чину.

Луговой и Андрей с трудом уговорили его занять место в кабине.

Андрей вернулся домой, когда семья уже заканчивала ужин.

— Кормите начальство, — шутливо сказал Андрей, усаживаясь за стол.

Людмила выслушала мужа с противоречивым чувством.

«Наконец-то и тебя заметили», — хотела сказать она, но тут же подумала, что теперь Андрея вовсе не увидишь дома, и преимущества нового положения показались ей сразу незначительными, а неудобства очень серьезными.

— Неспокойная должность. Легко и голову сломать.

— Постараюсь не сломать.

— Не всегда это зависит от старания, — возразила Людмила. — К тому же отличаться еще опаснее. Будем сидеть здесь двадцать лет. Тоже не весело.

Через несколько дней Перова вызвали к Самоходову. Андрей переоделся и, не заходя в контору, пошел в управление.