Франц Таурин - На Лене-реке

Дверь директорского кабинета открылась, и послышался степенный голос:

— Разрешите, товарищ директор?

Андрей не привык еще отзываться на это обращение. Только после нескольких секунд молчания он осознал — это обращаются к нему.

— Да, пожалуйста!

Вошел плановик завода, полный, рыхлый мужчина средних лет. Вспухшие веки и красноватые белки глаз придавали его большому красному лицу вид обожженного.

— Андрей Николаевич, из управления строгая бумага. Ругают за провал первой декады.

— Уже ругают, — вырвалось у Перова, — а может быть, это грозная бумага еще Кравцову, а не мне?

— Нет, Андрей Николаевич, вам, вот именно вам. И за подписью Сергея Сергеевича Кравцова. Я потому и зашел.

Перов взял бумагу и быстро пробежал ее.

Это было директивное письмо, составленное по принципу «всем, всем».

В письме предлагалось «путем мобилизации рабочих, ИТР и служащих безоговорочно наверстать упущенное во второй декаде». Дальше шло строгое предупреждение об ответственности в случае неисполнения указания управления. Директива была отпечатана слепым шрифтом на ротаторе.

В тексте письма были оставлены пробелы и от руки вписана цифра, показывающая процент выполнения первой декады — «92 процента», в заголовке наименование предприятия «Кожзавод» и адресат «товарищу Перову». Под письмом стояла подпись начальника технического отдела управления Кравцова.

— Как у вас, Прохор Никодимович, принято? На такие массовые письма отвечаете или нет? — спросил Перов с улыбкой.

— Зачем же, — также улыбаясь, ответил тот, — поставьте резолюцию: «Гл. инженеру к руководству», и я передам Александру Тихоновичу.

Перов уже строго посмотрел на плановика.

— К руководству, говорите, а чем же тут руководствоваться? Это же просто бюрократическая писанина. Оставьте ее у меня, я поговорю с ее автором.

Прохор Никодимович вышел. Перов еще раз перечитал бумагу.

«Отобью-ка я у них охоту писать подобные письма», — и тут же он принялся писать ответ Кравцову.

Андрей еще не закончил письма, когда вошел в кабинет Луговой.

Луговой на мгновение задержался на пороге, улыбнулся, подошел к сосредоточенно писавшему Перову и тронул его за плечо.

— Начинаете увязать в бумагах? — засмеялся он. Андрей поднял голову.

— Наоборот, отбиться хочу от некоторых бумаг. Очень хорошо, что вы зашли. Есть несколько неотложных вопросов. Пока я пишу, прочтите вот это. — Андрей протянул директиву, полученную из управления.

Луговой внимательно перечитал письмо.

— С виду оперативно, а по сути никчемно.

— Об этом-то я им и хочу написать и думаю, — Андрей усмехнулся, — что после моего ответа нам больше в таком тоне писать не будут.

— Правильно, — поддержал Луговой.

Когда Перов закончил, Луговой подсел поближе к столу и раскрыл принесенную с собой папку.

— Проверил я, Андрей Николаевич, выработку по основным операциям обувного цеха. Выводы получаются любопытные. Отстает комплектовка кроя и часто не справляется заготовочное отделение. На всех остальных процессах могут выдавать план, если устранить простои.

— Это все верно, Александр Тихонович. Но вы речь ведете насчет месячного плана. А у нас за первый квартал должок. К Маю перекрыть надо.

— Перекрыть долг, — сказал Луговой задумчиво. — Я тоже думал об этом. Часть, конечно, перекроем, а все… трудно поручиться.

— Можем перекрыть. Вот ваши расчеты. Вы говорите: расшить узкие места, уничтожить простои и этим обеспечить план. Так?

— Так, — подтвердил Луговой.

— А если добиться повышения производительности труда? А этого можно добиться! Именно в этом ключ к решению задачи. Согласны?

— Конечно, согласен. Производительность, безусловно, возрастет. Но насколько?

— Давайте подсчитаем.

Оказалось, что на основных операциях надо поднять производительность процентов на 15—20.

— Это возможно, — сказал Луговой, — только придется поработать. И основательно.

— Вот именно основательно, — подтвердил Перов.

Когда Луговой ушел, Андрей еще раз тщательно проверил расчеты.

Да, все правильно. Обещание, данное Еремееву, безусловно, выполнимо. Но сумеет ли он, Андрей, передать свою уверенность всему коллективу?

Андрей был убежден, что сумеет. И в то же время что-то тревожило его.

Но что именно?

Безуспешно силился он поймать встревожившую его и затем ускользнувшую мысль.

И, наконец, вспомнил.

Петухов! Вот кто его беспокоил. Самонадеянный и тупой. Не такой начальник цеха сейчас там нужен.