Василий Золотов - Меж крутых бережков

— Ой, девчата, — заговорила опять Аленка, — а утром начал делать зарядку — смехатура одна. Бабы шли по воду, остановились, смотрят, улыбаются: холод, а он в трусиках и все с железякой своей играет. Ноги циркулем, длинный — умора!

— А пальто у него — шик: с поясом, карманы чего стоят — накладные! Наши ребята от зависти лопнут, — ухмыльнулась Катя.

— Жених!..

— А может, у него ребятишек целая дюжина.

— Холостой! Бабка уже спрашивала.

— Девки, чур мой! — улыбаясь, заявила Наташа.

— Что тебе, одного не хватает? — сверкнула синеватыми белками глаз Аленка.

— А кто же это у меня есть-то?

— Будто не знаешь? Федя!

— Ха-ха, Федя? Теленок этот? Да он и поцеловать толком не умеет.

Катя не вытерпела:

— Ты как собака на сене: ни вам, ни нам!

Наташа рассмеялась, а Феня отошла к окну и стала смотреть во двор. Ей было больно, что прежняя дружба с Наташей так и не наладилась, а еще больней за Наташино легкомыслие.

— Хватит вам, балаболки, — сказала она.

Фене было видно, как из коровника вышли Нил Данилыч, новый зоотехник и Александр Иванович. Зоотехник неожиданно повернулся к Александру Ивановичу, подхватил его под мышки и поднял кверху.

Нил Данилыч, смеясь, что-то говорил, а Александр Иванович, на весу болтая ногами, все пытался освободиться, но зоотехник держал его, как в клещах, и не опускал на землю, потом наконец опустил, и они обнялись.

«Мальчишки!» — с улыбкой подумала Феня, догадываясь, что зоотехник с Сашей и раньше были знакомы, но, посмотрев, как они, играя, толкали друг друга, и услышав возглас Александра Ивановича: «Парень нашенский!», поняла, что оба встретились впервые и друг другу понравились.

Феня хотела рассказать об этой сценке Кате, но, увидев, что та увлеклась разговором с Аленкой, промолчала.

Однажды летом Иван Павлович, будучи еще студентом, добирался на теплоходе в Микулино. Где-то уже под самым Спасском на рассвете крепко заснул и наверняка проспал бы и рассвет, которым хотел полюбоваться, и свою пристань, если б не сосед, хлопнувший дверью каюты. Пока Иван Павлович собирал вещи, на палубе послышался раскатистый бас — кто-то пел «Величальную». Иван Павлович поднялся наверх. Все было озарено светом раннего утра. Сосед стоял лицом к солнцу и вдохновенно пел. Широко и плавно текла в просторных берегах песня.

Иван Павлович удивился: «Так вот, оказывается, каков мой попутчик!» И что-то знакомое показалось ему в песне и в чертах лица поющего.

— Эх, родная моя Ока, волюшка вольная!.. — проговорил певец, закончив куплет. — Значит, сходите? — обратился он к Ивану Павловичу. — Скоро и мне. Желаю вам всяческих благ. — Прислушался к рассыпчатым трелям соловья на берегу и добавил: — Навек бы остался тут, если б не было на свете Большого театра.

И тут Иван Павлович узнал его. Да, это был он, знаменитый бас. Ивану Павловичу приходилось слушать своего земляка и по радио, и на сцене, и долго потом жили в памяти его арии, волновали, вызывали столько глубоких чувств. «Как он любит Оку, как впился взглядом в зеленые берега!» — подумал Иван Павлович.

А разве сам он не любил приокскую землю, эти дорогие, милые его сердцу места?

Разве не волновали его душу эти богатырские раздолья, эти весенние паводки, когда воде — ни конца ни края, когда день и ночь, будто в тысячи труб, ревет-гудит вольный апрельский ветер, ходят, как горы, темные валы, а по гребню их — белая кружевная пена, когда над окским разливом, над простором этим режут тугим крылом напористый ветер чайки, когда Микулино становится чем-то похожим на приморский уголок!..

Да, он любил все это до боли в душе. Вся его сознательная жизнь связана с Микулином. Вот почему Ивану Павловичу не терпелось по окончании педагогического института скорее вернуться на Оку. Он благодарен Москве за то, что она сделала его духовно богатым, так много и далеко видящим. Две зимы Иван Павлович ходил по вечерам в театральную студию, часто бывал в Третьяковке, почти не пропускал ни одного более или менее интересного спектакля. На третьем курсе института довелось ему быть ассистентом известного режиссера, который шефствовал над их самодеятельным драмколлективом. Многому научился Иван Павлович у мастера сцены, сам ставил спектакли под его руководством. И тогда еще, в студенческую пору, часто возникала мысль: вот бы создать народный театр в Микулине!