Василий Шурыгин - Октябрьские зарницы. Девичье поле

— Вас, Степан Дементьевич, просит к себе Надежда Константиновна.

С какой-то ребячьей веселой самоуверенностью Северьянов передал свою планшетку и рисунок Ковригину, одернул гимнастерку и в сопровождении Поли и Софьи Павловны вышел из музея. Женщины еле успевали за ним. Он, заметив это, замедлил шаг.

— Поля, ты ведь теперь генеральша!

Поля промолчала, тихо улыбаясь, потом взглянула на Северьянова спокойно и застенчиво.

— Сергей приступил к работе?

— Приступил и уже получил серьезное замечание от наркома. С каким-то военспецом обошелся не по уставу.

— Ничего, Поля: конь на четырех ногах и тот спотыкается. Сергей хорошо подкован, и шипы в его подковах еще не поистерлись. Где собираешься сама работать?

— Обещали устроить здесь в показательной школе.

— Не завидую.

— Я тоже не завидую, — призналась Поля и покраснела.

— Себе не завидовать, — выговорил раздельно Северьянов, — это хорошо. Только не всегда.

Перед дверью в комнату секретариата курсов Северьянов с сосредоточенно деловым видом обратился к Поле:

— Напиши, пожалуйста, сейчас же и повесь в вестибюле объявление, чтобы товарищи, которые записались у меня в Колонный зал, собирались в большой аудитории.

— Уже почти все собрались! — улыбнулась Поля своей застенчивой улыбкой.

Северьянов догадался, что такой дружный сбор организовала она. Встретив ее сочувственный взгляд, он сказал себе: «Лицо у нее совершенно другое, но чем-то здорово она напоминает Таню». Обернувшись, тихо нажал на дверь коленом. Перешагнув порог, увидел болезненное лицо Надежды Константиновны с мягкими добрыми глазами, прямо и серьезно устремленными на него. Северьянов смутился и покраснел до ушей.

Надежда Константиновна встретила Северьянова приветливо. Она передала ему билеты, с обычной своей ласковой предупредительностью объяснила, где лучше разместить группу учителей в Колонном зале Дома союзов. Северьянов внимательно слушал ее и смотрел на ее волосы, гладко причесанные назад и собранные на затылке в простой узел, на ее чистый поношенный серый сарафан, белоснежную кофту и думал: «Как она готова помочь каждому из нас…»

— Владимир Ильич выступает через два часа. — Крупская посмотрела на свои маленькие часы на черном шнурочке, которые она достала из кармашка в поясе сарафана, и встала. — Желаю вам успеха!

Северьянов крепко пожал поданную ему руку и вышел из комнаты.

В большой аудитории шумно разговаривали. Северьянов сразу же начал раздавать билеты. Вручая Токаревой билет, он испытал на себе тяжесть ее упорного, пытливого взгляда. Шанодин, стоявший рядом, получив билет, процедил сквозь зубы:

— Под командой поведешь, начальник?

Северьянов пропустил мимо ушей язвительный вопрос своего бывшего соперника. Глаза его весело улыбнулись. Токарева смотрела на Северьянова с сознанием своей опьяняющей чувственной красоты и думала: «Он, кажется, способен прощать другим многое, а себе ничего». Глаза девушки были так настойчиво вопросительны, что Северьянов еле выдерживал ее взгляд.

Он слышал, как Маруся чему-то громко смеялась. Смех ее был порывистым, резким и неприятным.

— Ведите нас, Степан Дементьевич, по-военному, обязательно строем! — заявила Софья Павловна, когда он вручал ей билет.

— Хорошо, — с веселой улыбкой отозвался Северьянов, — я всех вас рассчитаю «справа по три».

— А что это значит?

— Это значит, что я поведу вас «пеший по-конному».

— «Пеший по-конному»? Не представляю!

— Проще говоря, по-лошадиному! — пояснил Шанодин, озирая толпу учителей и учительниц.

И на этот раз Северьянов только весело и лукаво улыбнулся.

В пути к Дому союзов Софья Павловна была очень оживленна. Поля шла рядом с ней и с застенчивым любопытством слушала ее неумолчное щебетание. Не отставая от них, следовал Шанодин. Он вел под руку Токареву. Маруся со спокойной грустью слушала своего земляка. Лицо ее было бледно и строго.

С небольшой группой мужчин Северьянов заключал шествие. Перед ними неторопливо двигалась длинная цепь оживленно разговаривавших учителей-курсантов. Рядом пререкались Ковригин с Наковальниным. Самым добросовестным слушателем их и мировым посредником был Сергей Миронович. Он изредка трогал пальцами концы жестких волос длинной белой своей бороды и покусывал тонкие сухие старческие губы.

Северьянов не слушал спорщиков. Он поглядывал в спину Токаревой, с которой так и не объяснился, и поэтому даже не мог утверждать, поверила ли она в случайность его встречи с Куракиной или нет.