Василий Лебедев - Высокое поле

— Орлинька… — позвал Леха в последний раз и, оглядываясь, побрел к трактору.

Его окликнули кто-то из начальства, но он не мог подойти, сделал вид, что не слышит, и только сильнее захлюпал носом.

На обед он не поехал домой: есть не хотелось. Где-то около полудня, когда он отсидел в кабине шесть часов, ему захотелось пить. Леха помнил, что за краем поля, под высоким берегом, есть небольшой светлый ручей. Он спустился под берег, напился и только тогда почувствовал, что он голоден. Пришлось вернуться к трактору, съесть три вареных яйца без хлеба и выпить бутылку молока.

Горючего оставалось мало, и он решил поработать еще минут сорок — час, а уж потом лечь на фуфайку и ждать, когда подвезут горючее. «Правильно! — подбадривал он сам себя, оглядываясь на плуг и бороны. — Только так! А ведь я далеко за половину ухнул. Только так, Алексей!»

Он проехал два раза во всю длину поля, но на третьем круге мотор стал чихать. На последней горючке Леха подвел трактор поближе к дороге и заглушил мотор. Затем Леха открыл дверцу, вышел на гусеницу и вдруг растерялся, глядя на обочину поля, к березам, и не знал, сойти ему на землю или остаться на траках.

На краю поля стояла Надька.

— А ты… ты разве не работаешь сегодня? — спросил он то, что пришло ему на ум.

— Выходная, — ответила она.

В березняке она набрала большой букет подснежников и держала его обеими руками. Губами она трогала лепестки и смотрела на Леху необыкновенно светло и радостно.

Леха знал, что тут растут подснежники, но не помнил, чтобы девчонки когда-нибудь приходили сюда.

— А я вот решил сегодня это поле вспахать.

— И без обеда? — спросила она, продолжая стоять на краю пахоты, не осмеливаясь или не желая погрузить свои недорогие сапожки в мягкую землю.

— Если обедать, то не успею: тут девять гектаров.

Он чувствовал, что говорит не то, что надо бы, но никак не мог найти слов.

— Хочешь посмотреть, чего я выпахал?

— Хочу.

Леха спрыгнул с гусеницы и побежал куда-то к середине поля, на самую его высокую часть.

— Иди сюда!

Надька смело шагнула и пошла по пахоте.

— Вот. Я потом его вынесу к березам, — сказал Леха, когда она подошла и увидела положенный на пахоту невзорвавшийся снаряд.

— А он не взорвется? — ахнула она.

— Сейчас — нет…

— А ты осторожно здесь…

Теплая волна прошла по всему телу Лехи, когда он услышал от нее эти слова. «Ведь она… она боится за меня!» — с радостью подумал он и проглотил, наконец, тот горький ком, что стоял у него в горле от прощанья с Орликом.

— Надя! — сказал он. — Мне осенью в армию.

Она посмотрела на него, потом молча стала разделять букет пополам.

— Ты меня будешь ждать, Надя? — вдруг спросил он.

Она отошла от него шага на четыре, отвернулась и прижала оба букета к щекам.

— Как отсюда далеко видно! — сказала она глядя на прозрачные дали заозерья.

«Ну что я спрашиваю? Зачем так, сразу?» — ругал себя Леха.

— Надя, хочешь я тебя прокачу? — спрашивал он, наслаждаясь тем, что может вслух произносить ее имя.

Она повернулась к нему с готовностью, но не успела ответить: от дороги донесся сигнал машины — протяжный, зовущий.

Это пришла заправка.

— Я сейчас, Надя! Я быстро! — побежал он к трактору.

Он ловко вспрыгнул на гусеницу.

— Алеша! — негромко, почти шепотом позвала она. — Я подожду.