Василий Лебедев - Высокое поле

— Да. Надо сдать предмета три.

— Понятно, — кивнул Леха со знаньем дела. — У меня сегодня тоже экзамен — вожденье сдаем.

— Ну и как ты?

— Да я-то сдам!

В этой Лехиной фразе управляющий не почувствовал зазнайства, он услышал в ней другое, Леха как бы сказал: «Я-то сдам, вот тебе бы сдать…» Тот посмотрел на будущего тракториста и впервые заметил, какое у него хорошее лицо — смугловатое, чуть удлиненное; в черных глазах серьезность, раздумье о жизни. Ему захотелось сказать Лехе сейчас же, что он думает о нем в последнее время, какие возлагает надежды на него как на тракториста.

— Ты вот что… — Управляющий чуть сдвинул брови, давая тем самым понять, что разговор не праздный, а серьезный вполне. — Ты там старайся получше окончить, а я тебе новый трактор дам, есть такой, на центральном стоит для нас. Старайся.

— Да я стараюсь…

— У меня на тебя большая надежда. Заваловы на весну переезд затеяли, так что гусеничный трактор освободится. Мы его — в капиталку, а новый получим. Ты примешь, понял?

— Чего же тут не понять! — обрадовался Леха, но сдерживал свой восторг, как мог.

— У меня на тебя большая надежда. Так получилось, что тебе одному в нашем отделении придется посевную вытягивать. Не подведешь? Вспашешь?

— Постараюсь.

Шагов пять прошли молча, вдруг управляющий дернул Леху за рукав:

— Смотри!

Леха остановился и увидел тетеревов. Тяжелые крупные птицы темными чурками темнели на березах, охватывавших по опушке все это отдаленное от деревни поле, выходившее тем, дальним, концом на высокий берег озера. Сейчас это поле, которое еще так недавно желтело поспевшим овсом, лежало как покатый холм, под толстым слоем снега, розового от восходившего солнца. Березы, а за ними и заснеженные сосны тоже были розовые, тем же цветом отливали нахохленные бока птиц, по-прежнему неподвижно смотревших на автобус. Они уже откормились березовой почкой и теперь застыли в сладостной утренней дреме — короткой и чуткой, подставив себя еще не окрепшему солнцу, радуясь ему, как первому намеку на весну.

— Сколько их! — негромко воскликнул управляющий.

— Да… — отозвался Леха. — В такое время они всегда на березах. Февраль…

Весна для Лехи наступила в этот год рано. Еще не было ни молодой зелени, ни ручьев с горок, ни щучьих всплесков у берегов — ничего, что раньше отмечало пробуждение природы и обозначало конец школьным мученьям, а для него уже пришла эта новая весна — первая трудовая весна. Она была другой — не девчоночьей, цветочной, она, эта весна, вдруг запахла соляркой, подстывшими с утра лужами, загремела стуком молотков в производственных мастерских, засветилась сине-белыми вспышками электросварки. Трактористы готовились к пахоте…

Уже больше полумесяца работал Леха в совхозе. Его новый трактор еще стоял на центральной усадьбе совхоза, а он пока занимался ремонтом подвесных орудий. Работал с охотой, но как-то в полсилы, словно берег себя для главного дела, которое впереди.

В одно из воскресений приехал на часок из Радужья дядька Аркадий. Подгадал прямо к обеду и всех обрадовал этим. Сел прямо к столу. Сначала он повесил фуфайку, потом под ней оказалась его знаменитая авиаторская куртка, при виде которой у Лехи зашлась душа, — все это повесил на гвоздь, шапку кинул на табуретку и весело крикнул матери:

— Сестренка! Дай-ко щец! А ты, Алеха, показывай свою бумаженцию, посмотрим, как ты учился! Слух прошел, что хорошо, а вдруг неверно, — прищурился он.

Леха не успел встать, как мать сама подала все документы сына да так и осталась стоять с пустой тарелкой и поварешкой в руках.

— Та-ак… Алексей Иванович… Посмотрим… — Дядька заводил широким носом слева направо. — Та-ак… Слесарное дело — пять. Молодец! А вот еще: агротехника — пять! И вожденье — тоже пятерка. Молодец, Алеха, молодец! Теперь и работать так же надо. Слышишь? Надо! У нас знаешь сколько народу в городах живет? Не знаешь? Вот и видно: политзанятия-то у тебя — четыре… В городах нынче живет уже больше, чем в деревнях, а скоро еще больше будет, понял? А ведь всех, Алеха, кормить надо. Всех до одного, а легко ли это?

Дядька посмотрел снова в аттестационный лист:

— Вожденье — пять, — и покачал головой, тоскливо, сокрушенно, — наверно, вспомнил свою несбывшуюся мечту — сесть за руль.