Миервалдис Бирзе - Песочные часы [Повесть]

— И положила в гроб синие варежки, — сказал Берсон.

— Она вязала их весной, к зиме готовила, — вспомнил Эгле.

Длинный коридор санатория по случаю конференции врачей сегодня разукрасили, как в праздник. Широкие трехстворчатые окна, на них домотканые занавеси. И написано: «Такие занавески соткем для нового корпуса. Больные ».

Тут же стояли три кресла разных фасонов, но все удобные, с подлокотниками и мягкие. К спинкам приколоты записочки: «На таких креслах будем сидеть в новом корпусе. Больные ». И занавески и кресла сделаны в порядке проводимой в санатории трудотерапии.

В одно из кресел тяжело уселся седой директор туберкулезного института.

— Меня выдержало, — признал он.

— В санатории не предвидятся более тяжеловесные больные, чем ты, — пошутил Эгле.

В коридоре за столиком сидели Крузе и еще одна медсестра и регистрировали прибывающих врачей. Когда к ним подошла Гарша узнать, на сколько человек заказывать обед, Крузе, совсем как школьница, хихикнула, прикрыв рот ладошкой и громко прошептала:

— Гарша, вы только представьте — у Берсона новый габардиновый костюм!

Темные глаза Гарши ужалили Крузе.

Она прошла в зал и заняла место в последнем ряду.

Синий занавес был раздвинут, и на сцене сидел президиум конференции. Директор института, Эгле и еще три врача. Сверкающая белизной сорочка подчеркивала изможденный вид Эгле, хотя и нельзя было сказать, что лицо его очень бледно.

Гарша видела только Эгле.

Среди присутствующих в зале больных в первом ряду заметно выделялась белокурая головка Лазды и гладко зачесанная — Вединга.

Абола сошла с трибуны. К присутствующим обратился директор туберкулезного института:

— Коллега Абола сделала нам сообщение о первых обнадеживающих результатах применения препарата Ф-37 в «Ароне». У кого будут вопросы?

Гарша сидела молча и гордо, потому что речь шла также и о заслугах Эгле и еще потому, что их санаторий был самым первым, где применили новое средство. Она огляделась по сторонам.

Посреди зала встал незнакомый врач.

— Первые результаты как будто не плохи. Но хотелось бы услышать, чем объясняется неудача эксперимента с морскими свинками, а также есть ли больные, излеченные только с помощью Ф-37?

Эгле поднялся.

— Разрешите мне отвечать сидя, — попросил он, и после кивка директора снова сел и продолжал: — В своем ответе коллеге Гринблату я должен пояснить: неудача, которую он имеет в виду, объясняется тем, что свинкам не были одновременно введены в достаточном количестве витамины группы «Б». Однако даже и при этом концентрация препарата в легких была максимальной, он задерживался в тканях дольше, нежели все прочие. Теперь о больных. Да, у нас имеются больные, у которых улучшение наступило лишь благодаря Ф-37. Например, больная Лазда. Прошу вас!

Девушка встала и повернулась к публике. Лазда была уже не в халате, а в голубом ситцевом платье, и на лице у нее было такое выражение, словно она просила извинить ее за то, что выздоровела. Но просвечивало это смущение сквозь радость. Сквозь огромную радость, такую, что присутствующие не удержались от ответной улыбки.

Эгле подал врачам в президиуме историю болезни.

— Здесь же и рентгенограммы, наше наиболее надежное свидетельство. За четыре месяца инфильтрат рассосался, остались лишь рубцы. Процесс был свежий. Сегодня мы ее выписываем.

— Что ж, это могло бы послужить доказательством того, что препарат не хуже других. А есть у вас пример, когда он помог там, где другие оказались бессильны? — опять задал вопрос Гринблат.

Гарша сердито нахмурилась — незнакомый врач решил во что бы то ни стало опровергнуть доводы Эгле? Но Эгле знал: в медицине признание и вера рождаются только из сомнений. Если б не было сомнений, то не требовалось бы экспериментов, и тогда морских свинок можно было бы передать зоопарку на корм удавам.

Эгле отвечал и даже был доволен, что теперь может поведать о том, что у самого вызывало немало сомнений и раздумий.

— Препарат создан недавно, и таких случаев не может быть много. Но через год обязательно будут, — ответил Эгле.

— Но все-таки есть или нет? — не унимался Грин-блат.

— Есть. В тех случаях, когда микроб привыкал, становился резистентным к стрептомицину и фтивазиду, мы добились того, что палочки больше не выделялись, и можем сегодня этих больных выписать. Вот вам конкретный пример: прошу встать товарищей Вединга и Калея. — Эгле передал врачам две папки с рентгенограммами.