Миервалдис Бирзе - Песочные часы [Повесть]

Берсон уже ушел. В гостиной горел торшер с желтым абажуром. Эгле и Герта сидели у камина, и от одного вида лежавших там поленьев с белой корой становилось тепло. Эгле поболтал ложкой в миске и среди стеблей укропа выловил еще раков.

— Янелисова доля уцелела. Давно бы пора приехать. Уж не случилось ли чего?

— Янелис — взрослый человек. Что с ним может случиться?

— Да, Янелис взрослый. Пойду-ка я отдохну. Завтра в санаторий.

Герта взяла его под руку, и они поднялись в спальню.

Эгле тотчас же лег. Герта разделась и проделала несколько движений левой рукой, доставая правое ухо. Теперь это ей удавалось.

«Если я уйду, ей достанется от меня в Наследство шрам, — подумал Эгле. — Что еще оставит она от меня? Ей только сорок пять. Она сохранила гибкую талию… Выйдет замуж, если…»

Герта выключила свет, легла рядом с мужем и взяла его за руку — так Эгле скорей засыпал. Глаза свыклись с темнотой, и он рассмотрел через стеклянную дверь балкона олеандр и тонкие тени его ветвей на фоне неба, и даже верхушку яблони за перилами балкона.

Будет на этом месте лежать другой или нет? Герта говорит, что нет, никогда. Но ведь, по сути дела, нынче она и сама этого не знает, так же, как я. Человеку свойственно искать себе друга. Трудна старость без друга, а лет через пять и она тоже состарится. И никто, даже он сегодня не посмеет упрекнуть ее. Янелис уже взрослый. Он скоро уйдет. Да, Янелису надо как-то осторожно объяснить, чтобы он все понял. Он должен очень любить мать, чтобы она никогда не почувствовала себя одинокой и покинутой. Так или иначе, но вместе прожиты долгие годы. Если он иногда и чувствовал себя дома одиноким, то нельзя винить в этом только Герту. Как он был счастлив, когда в тридцать восьмом Герта поступила в «Арону» лаборанткой и однажды осталась у него. Всю ночь напролет они просидели на балконе. Жизнь надо уметь выдержать. Жизнь — это долг, обязанность.

— Не спишь? — спросила Герта.

— Буду спать. Я должен как следует отдохнуть перед завтрашним днем. — Эгле нажал выключатель ночника и принял снотворное.

Когда снова стало темно, он положил руку на Герту. Она старалась не шевелиться, чтобы рука мужа не соскользнула и он ощущал ее присутствие. Герта уснула. Незаметно погружался в сон и Эгле. Он еще видел над макушкой яблони голубые искорки первых звезд.

Скрипнула лестница. Янелис прошел в свою комнату. «Вот мы и все дома, — уже засыпая, подумал Эгле. — Жаль только, не успел поговорить с Янелисом.

Человек создал разные науки! ядерную физику, кибернетику, фтизиатрию — всех не перечесть и не изучить за одну человеческую жизнь. Янелис, усвой „обязательный курс“ гуманизм, люби людей».

Заскреблась мышка, обнаружившая под шкафом семечко от яблока. Эгле сонно улыбнулся: «Ты, мышка, можешь отправляться спать. Я не одинок теперь».

Утром Эгле брился тщательней, чем когда-либо. Это была длительная процедура, кожа лица стала морщинистей. Глаза в зеркале смотрели как бы с большого расстояния, но были еще ясные, и даже, когда он усмехался, в них вспыхивала веселая искорка. «Скоро я научусь смотреть на себя со стороны, а это иногда бывает забавно». Он надел белоснежную сорочку и завязал галстук узлом без единой складочки. «Жилет, пиджак, трость — ни дать ни взять джентльмен». Выйдя на веранду, Эгле сильно оперся на палку, потому что его старые провожатые — головокружение и слабость — вдруг словно вылезли из-под ступенек веранды, где до сих пор обитала одна лишь жаба.

Рябина около дома по-прежнему цвела ярко-красными гроздьями. Георгины, выстроившиеся вдоль дорожки, торопились до заморозков показать, на что способны, и жонглировали тяжелыми, темно-красными до черноты звездами цветов. Некоторые из них опустились. Казалось, будто эти цветы, глядя на землю, о чем-то задумались.

«Стоп! Я еще не повидал Янелиса, он спит. Разбудить? Пусть выспится, ему во вторую смену. Главное — он работает.

А может, не ехать в санаторий? Полежать спокойно? Что бы ты стал делать, — размышлял Эгле, — если б знал, что не сегодня-завтра ты… тебя не будет, но силы двигаться, ходить у тебя еще есть, как сегодня у меня. Пошел бы в спальню и лежал, не вставая с постели? Глядел в окно на дальние поля, да еще в зеркало платяного шкафа, изучая свою напуганную физиономию?.. Если б ты это знал… Нет! Нет! Нет! Надо не мешкая идти в санаторий, надо просмотреть рентгенограммы, надо делать свое дело и прикидываться, будто ты давно уже чихаешь на костлявую! Только не так-то все это просто…»