Владимир Степаненко - Майские ласточки

Олегу не верилось, что когда-нибудь он все-таки сможет попасть на буровые, развезти требуемые продукты, сменить уставших людей, вручить, наконец, обещанные заглушки. Заглушки по его просьбе выточили на аэродроме в ТЭЧ. Они должны исключить ненужную перекличку по радио, а самое главное — переброску по воздуху с одной буровой на другую тяжелых отрезков труб. Вместо них можно будет перевозить сотни тонн необходимого груза, бурильных труб и цемента.

Но не только об этом думал Олег… Иногда около столовой появлялась неизвестная ему девушка. Красивое лицо обрамлено черными волосами. На голове большая волчья шапка-ушанка, на руках волчьи рукавицы на шнурке. Рядом с ней бежала высокая черная лайка с белым пятном на груди. Передние сильные лапы — в белых чулках.

— Лилиана пришла! — раздавались радостные восклицания. Самые нетерпеливые бросались к дверям встречать девушку.

— Лилиана, здравствуй.

Все, кто находился в этот момент в столовой, тянули к ней руки и старались скорей поздороваться.

Девушка охотно отвечала на приветствия, зажигающе улыбалась, ослепляя блеском зубов.

— Кажется, я вас ищу, — сказала она, заметив Олега Белова. — Вы летчик? — догадалась по меховому комбинезону. — По ошибке на полярную станцию доставили письмо. Может быть, вам адресовано. Пять дней ношу с собой.

Олег с нетерпением посмотрел на конверт. Без труда узнал крупный почерк матери.

— Мама написала.

— Я рада, что доставила вам эту радость, — глаза девушки лучисто засветились, но тут же ее смуглое лицо вдруг стало грустным: — А я похоронила здесь маму.

Девушка замолкла. С трудом подбирала слова. Акцент выдал, что она не русская.

— Откуда вы приехали?

Он принял ее за южанку, и ему хотелось, чтобы она оказалась одесситкой, его землячкой.

— Я болгарка. Прилетела из Софии. Но маму уже не застала… Она работала на полярной станции, — девушка грустно улыбнулась уголками ярко-красных губ. — И я осталась здесь работать. Не думала, что будет так холодно. Зимно! Волчья шапка и рукавицы спасают от мороза. А Лапа не дает мне скучать. Что бы я делала без нее?

Олег ближе подвинулся к девушке и едва удержался, чтобы не погладить ее маленькую руку.

Лилиана начала краснеть под ревнивыми взглядами недовольных мужчин. Несколько минут назад они все были ее приятелями и товарищами, а сейчас не скрывали своей обиды и недовольства.

— Лапа, идем! — громко позвала Лилиана. Она не хотела никого ссорить. И свистнула, вставив по-мальчишески два пальца в рот. — Лапа, идем!

— До свидания, Лилиана! — дружно закричали толпившиеся в столовой. Крикнул и Олег, не очень уверенный, что девушка сумела его услышать.

Выйдя из балка в черную ночь, экипаж вертолета утонул в глубоком снегу. Кругом стояла напряженная тишина. Мужчины растерянно замолчали не в силах понять, что их вдруг остановило. Не сразу догадались, что причиной тому была тишина. Контраст в смене звуков оказался настолько резким, что летчики по-прежнему слышали гудение и вой вьюги.

Через полчаса, поднявшись на вертолете, Олег Белов поинтересовался у второго пилота.

— Касьян, как себя чувствуешь?

— В ушах волки воют. Да так тоскливо, просто жуть!

— Волки? А меня замучил свист ветра!

— Пройдет, хлопцы, — уверенно сказал Вась-Вась авторитетным тоном, включившись в разговор между летчиками по СПУ. — На Севере чего только не привидится и не послышится. Немного отдохнете, и все пройдет.

Вертолет летел в черную ночь, и за спинами летчиков на «Горке» полыхал яркий столб огня, опаляя края низких туч. Прогретые струи воздуха потряхивали тяжелую машину, и она стремительно неслась вперед, как легкий воздушный шар, все больше и больше набирая скорость.

На коленях Касьяна Горохова лежала развернутая карта, ярко освещенная электрическим светом. Но он не мог по ней контролировать маршрут полета без зримых ориентиров. В темноте потонули земля, снежная тундра с замерзшими реками, ручьями, занесенными снегом.

Олег Белов не спускал напряженного взгляда с приборов. Они оставались для него единственными проводниками на все часы полета. Вспоминались совместные полеты с Ачкасовым. Его завидное спокойствие и хладнокровие. Сейчас комэск ничем не мог ему помочь, но незримое присутствие подбадривало и вселяло уверенность.

Командир скользнул взглядом по сосредоточенному лицу Касьяна Горохова, озорно подмигнул ему, пряча в уголках губ довольную улыбку. Впервые ощутил накатившуюся радость. Его состояние разделял и Касьян Горохов, тоже соскучившийся по полетам, привычной кабине вертолета, штурвалу.