Вениамин Рудов - Временно исполняющий

Не разобравшись в причинах и стараясь их отыскать, Вера прошла в глубь веранды, погасила верхний свет, сделала шаг вперед, наклонилась. Искала, еще не зная, что именно, и по легкому жжению в кончиках пальцев почувствовала: сейчас произойдет нечто очень важное. Кровь прилила к голове, тепло передалось плечам, разлилось по телу — так с ней случалось в моменты творческого вдохновения.

И вдруг как током ударило: свет! Все дело в освещении. Как могло случиться, что она в самом начале не заметила грубой ошибки?!

Сразу все стало понятным, до мельчайших нюансов.

Причина неудачи крылась в неверном, косо падающем свете настольной лампы, в котором на первый план выступил выпученный глаз сизаря; он-то и породил гадливую жалость; и подчеркнуто грязно-серые тона красок вместо естественных предрассветных — дымчато-светлых, ликующих — тоже от неверного света, исказившего и фон.

Вера судорожно вцепилась в кусок картона, то приближая его к лицу, то отдаляя в вытянутой руке. Мысленно она уже переписывала картину. Отчетливо ложились на картон будто сотканные из воздуха прозрачные полутени, сопутствующие приходу утра, в мягких, меняющихся тонах оживала коричневая голубка с белыми крыльями…

— Боже, как прекрасно! — не удержалась она от восклицания.

Наверное, надо было, не откладывая, сейчас, среди ночи, приниматься писать, чтобы до возвращения Юры запечатлеть прочувствованное, схватить хотя бы главное, пока не исчезло, пока оно перед глазами…

— Я это вижу. Вижу! — прошептала она в однажды уже испытанном восторге, когда писала «Рябиновый пир».

— Что ты видишь?

Вера вздрогнула.

— Это ты?

В дверях, улыбаясь, стоял Юра. В шинели и тапке-ушанке, совсем не такой, каким она представляла его себе.

— Ты здорово меня напугала. Разве так можно? — Он тяжело дышал: видно, не поднялся, а взлетел на этаж, подгоняемый нахлынувшим почему-то беспокойством. — Почему ты молчала, Вера? Не вешала трубку и молчала. Тебе было плохо?

Вера медленно возвращалась из своего далека. В главах у нее стояли слезы.

— Все хорошо, Юрочка. Все просто замечательно. Я о большем и мечтать боюсь.

— Тогда почему слезы? — Он обнял ее за плечи, заглянул в лицо с такой пристальностью, словно хотел проникнуть в душу. — Ну, что у тебя случилось? — стал допытываться, не понимая, почему она плачет, и оттого еще сильнее тревожась.

Чтобы не разрыдаться, Вера прикусила нижнюю губу, и было заметно, как от усилий у нее на виске подрагивает жилка.

— От счастья, Юрочка. От этого тоже плачут. — Она уткнулась в его пахнущую снегом шинель.

В глубине души Суров испытал странную, непонятную боль — ее необидные слова стегнули по нему, как удар бича.

— Пойдем отсюда.

В тепле Вера ожила, встряхнулась, обхватила мужа руками и повисла на нем. Сознание того, что вон он, муж, защитник, отец ее сына и будущей дочери — она ждала только дочь, — придало обретенному счастью еще большую силу.

Он осторожно развел ее руки:

— Погоди, дай разденусь.

Вера все же умудрилась снова прижаться к нему и поцеловать. Пока он снимал форму и переодевался в спортивный костюм, она стояла чуть поодаль, не сводя с него глаз. Никогда до этого он не казался ей таким красивым, как сейчас, и таким желанным.

— Юра! — позвала она.

— Что?

— На службе у тебя все хорошо?

— Нормально. А что?

— И в аэропорт удачно съездил? Ты ведь мне ничего не сказал.

— О чем ты?

— Как тебя встретил Карпов?

Он немного замялся.

— Да поговорили, — ответил он неопределенно. — Я был с Тимофеевым. Все нормально, Верочка. У тебя не должно быть повода для беспокойства. Больше вопросов нет? — спросил шутливо.

— Я тебя очень люблю.

— Знаю. — Собираясь пойти в ванную, он закатывал рукава спортивной рубашки.

— А ты меня любишь?

— Угу.

— Скажи, что любишь.

— Люблю.

Краткие ответы доставляли Вере тихую радость — будто теплой морской волной подхватило и понесло в простор. Большего счастья, казалось ей, она никогда не испытывала. Тихое «люблю», произнесенное со спокойной улыбкой, звучало убедительнее любых слов, заверений.

— Я счастлива, Юра! И многое поняла за эти дни.

Сказала и не заметила, как при последних ее словах он удивленно посмотрел на нее и ушел в ванную. Провожая глазами прямую, по-мальчишечьи угловатую спину с выступающими лопатками, Вера едва не задохнулась от волнения: и спина с четко обозначенными под рубашкой лопатками, и уверенная, неторопливая походка, и даже руки немного на отлете напомнили ей Мишу. Как две капли воды похож на отца. Ей так сейчас не хватало сына!