Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Умид захлопнул дверь и широкими шагами заторопился прочь.

Выйдя из автобуса, чтобы пересесть на другой номер, Умид повстречал Сурата. И может, сделал бы вид, что не заметил, но тот с возгласом: «Здорово!» — хлопнул Умида по плечу увесистой ладонью.

Им было по пути, они пошли рядом. У Сурата было отличное настроение. Он припоминал годы совместной учебы, рассказывал, кого из однокашников встречал в последний раз, где кто работает. То и дело повторял, что школа породнила их всех и нельзя забывать друг друга. Свой своему поневоле друг, в жизни может всегда пригодиться.

Умид, занятый своими невеселыми мыслями, помалкивал и только кивал время от времени. Хоть он и недолюбливал Сурата, все же считал неудобным сразу распрощаться с ним. Вдруг Сурат, хихикнув, ткнул Умида в бок большим пальцем:

— Ну, а ты все еще водишься с этой?

— С кем? — спросил Умид, насторожившись, и остановился.

— Да с той, которая с Оклона…

— Давно не виделся, — сказал Умид, желая положить конец этому разговору. Хоть и в обиде был на Хафизу, но не хотелось с этим пустозвоном и циником разговаривать о ней.

— Значит, словно девчачьи ножки, разошлись пути-дорожки?

— О чем ты? — поморщился Умид. Сурат хихикнул:

— Да все о том же. Спрашиваю, все еще водишься с ней или, натешившись, отпустил на все четыре стороны?

— Ну и дурак же ты! — вспылил Умид. — Давай лучше о другом поговорим.

— Ты правильно сделал, дружище. Недавно я видел твою красотку. Сидит с парнем в кино, а тот ее лапает…

— В каком кино? — придушенным голосом спросил Умид, чувствуя, будто кто-то железными ручищами сдавил ему горло.

— На «Байджу Бавра». Я сидел позади них и все видел. По-моему, студент какой-то. Делает вид, что руку положил на спинку стула, на котором она сидит, а сам обнимает. Я так разозлился, что хотел ему оплеуху отвесить…

— Ты врешь! Врешь все! — закричал Умид, сверля Сурата взглядом. — Тебе больше нечего мне сказать, трепло?

— Сам трепло! — огрызнулся Сурат. — И рогоносец вдобавок! Ха-ха…

Умид, сжав кулаки, подступил к нему вплотную.

Они стояли набычившись, буравя друг друга взглядами. Какой-то прохожий хотел развести их, как петухов.

Умид упрямо качнул головой, советуя тому следовать своей дорогой и не вмешиваться. Они, молча разглядывая друг друга, постояли еще несколько секунд да так и разошлись.

Придя к себе, Умид ничком бросился на кровать. Хотелось замереть и не двигаться. Даже пальцами не шевелить — чтобы забыться. Да что там, расслабить мускулы легко. Это можно. Но как заставить себя ни о чем не думать?.. От голода сосало под ложечкой, но не было желания встать и включить электрическую плитку, чтобы вскипятить чай…

«А вдруг Сурат обманул? — обожгла догадка. — Да и то верно, что она окружена теперь вниманием однокурсников, будущих врачей, будущих коллег. Разве мудрено, если ей кто-нибудь понравился среди них? Стало быть… В народе недаром говорят: «Кто от глаз далеко, тот и от сердца далеко».

Умид проснулся весь в поту. Не сразу сообразил, почему лежит поверх неразобранной постели. В комнате темно. Ночь на дворе. Прихватив чайник, спустился вниз. Набрал воды для чаю и вымыл голову под холодной струей.

Чайник быстро вскипел. Заварил крепкий чай, чтобы разогнать сон. Подсел к столу. Надо к утру успеть справиться с заданием, данным домуллой.

Человеку помогают жить надежды. Когда у него исполняются одни желания, в нем рождаются надежды на осуществление других, еще более заманчивых. И он устремляется к новым далям. Идет человек по жизни медленно, преодолевает один перевал за другим и не замечает, как подкрадывается старость…

Так часто рассуждал вслух профессор Салимхан Абиди. Говорил он об этом с легкой грустью. Сетовал порой, что не хватает времени записать свои афоризмы на бумаге. Впрочем, пусть этим занимаются другие. А у него иной профиль работы…

По мнению Абиди, каждый человек в жизни должен иметь цель. Неважно какую — большую или малую. Иначе просто непонятно, для чего он живет. Если человек теряет цель, он живет после этого не так-то уж много. Желания человека безграничны. Конечная цель — последняя точка. Достигнув ее, кончается и сам человек…

Умиду нравилось слушать рассуждения профессора. Он его ни разу не перебивал. Если даже возникали вопросы или хотелось возразить, он внушал себе, что сам чего-то недопонимает. Умид не хотел выглядеть перед учителем бестактным человеком. И невольно приговаривал: