Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Второй Арслан:

«Но с Барчин тебя связывает не только дружба, а и любовь. А что в мире сильнее любви? Ты должен не дать любви угаснуть».

Долго еще Арслан спорил с самим собой, пока рой мыслей не улетел, отогнанный навалившимся крепким сном.

…Проходили дни, недели. Близилась весна. Уже чаще солнце раздвигало облака и радовало землю своим сиянием. Над кронами деревьев, заждавшихся тепла, носились грачи, выбирая удобные места для гнезд. Днем на обочинах дорог струились ручейки, пробивая себе узкие и извилистые желобки; по ночам их снова сковывал легкий морозец.

Однажды Мадина-хола, встревоженная, встретила Арслана, вернувшегося с работы, у калитки.

— Что ты, сынок, так поздно? А я уж два раза ходила на трамвайную остановку — заждалась тебя.

— Зачем же? — засмеялся Арслан. — Я разве дороги не знаю?

— Ой, сынок, приходила сваха. Она мне такое сказала, что до сих пор я в себя прийти не могу. Вот и жду тебя. А ты, как всегда, задерживаешься.

— Что же она сказала такое? — спросил Арслан, не переставая улыбаться.

Мать понизила голос до шепота:

— Говорит, Нишана-ака кто-то убить собирается.

Арслан вздрогнул, как от удара, и резко обернулся.

— Откуда она это взяла?

— Махсум ей проговорился. А зачем и кто собирается убивать она не ведает. Он велел ей молчать. Она мне по секрету об этом сказала. И то лишь потому, что бабье нетерпенье ее одолело. Прямо не знаю, что и делать…

Арслан молча направился к калитке.

— Куда же ты, сынок?

— Поговорю с зятем.

— Только бы он не догадался, откуда ты прознал. Не то попадет нашей сватьюшке.

Арслан поспешно вышел, хлопнув калиткой.

Едва Кизил Махсум, проявляя радушие, усадил гостя за дастархан, велев жене принести чаю и сладостей, Арслан спросил, глядя на него в упор:

— Кто собирается убить Нишана-ака?

Кизил Махсум испуганно посмотрел на него. Вопрос был неожиданным.

— Мне известно, что против него замыслили недоброе. Но кто? — продолжал Арслан, не давая ему опомниться.

— Ты не горячись, укаджан, — проговорил Кизил Махсум, заерзав на месте. — Кто-то с кем-то сводит счеты — нам-то что до этого?

— Какие еще счеты?

— А ты не знаешь? Ну ладно, ты неглупый парень, сейчас поймешь…

Кизил Махсум умолк, потому что в этот момент в комнату вошла Сабохат с подносом. Она поставила чайник, пиалушки, вазу с конфетами, положила две лепешки и бесшумно удалилась. Арслан отметил про себя, что в глазах сестры угас задорный блеск. И ходит тихо, будто не хозяйка она здесь, а служанка.

— Нишан-ака опять публично обругал Кари-ака. Ну до каких пор это можно сносить, как ты считаешь? Вот тебя, к примеру, кто-то оскорблял бы без конца, стал бы ты это терпеть? Не стал бы. А Кари-ака терпелив, столько времени прощал. — Кизил Махсум подул в пиалу с чаем, шумно отхлебнул. — Пусть они там сводят счеты, как хотят, а наше дело — сторона. Нам лучше не вмешиваться. А кто тебе сказал об этом? — Кизил Махсум плутовато сощурился, устремив на Арслана пронизывающий взгляд.

— Если Нишан-ака публично оскорбил его, пусть подает в суд. Виновного накажут по справедливости…

— Экий ты! — усмехнулся Кизил Махсум. — А я-то думал, ты умный… Дело-то как раз в том, что Нишан-ака сам собирается на Кари-ака в суд подать.

— Как же это? — выразил недоумение Арслан. — Выходит, сам оскорбил, сам же и в суд собирается подать?

— Дело в том, — Кизил Махсум замялся, — что Нишану кто-то сказал, будто Кари-ака наши власти ругал. Мало ли что можно сказать про человека… Своими ушами Нишан этого не слышал!

Несколько минут молча пили чай. Арслан старался унять свое волнение. Он ни в коем случае не должен показать, что разделяет мнение Нишана-ака.

— Очень я уважаю Кари-ака, — проговорил Арслан глухо. — Он же всегда был здравомыслящим человеком. Надо его предостеречь от необдуманного шага. Вы поговорите с ним, он к вашим словам прислушается…

— Э-э! — махнул рукой Кизил Махсум. — Теперь есть другие, к кому он прислушивается.

— Я не знаю таких людей.

— Знаешь… Баят его убедил, что Нишана лучше убрать, пока не поздно. При мне дело было. Сидели вечером, бутылочку распили. Ну и зашел разговор о ссоре Кари-ака с Нишаном… Кари-ака, бедняга, растерялся, а Баят вынул из кармана маленькую склянку, сунул ему в руку. «Две-три капли в чай или в еду — и дело с концом», — говорит. У меня, честно тебе скажу, мурашки по спине побежали. А на днях у Кузибая-ата состоится хадим [82] Хадим — поминки. . Кузибай, близкий друг Нишана, уж точно пригласит его. Слышал я, что и Кари-ака с Баятом туда намерены пойти.