Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

— А тебя пока не трогают? — спросил Баят-бола с видом бывалого фронтовика.

— Да, оставили пока в покое.

— Вызывали, значит?

— Вызывали.

Баят-бола наклонился к нему и прошептал:

— Ищи любой способ и увиливай. Даром голову сложишь, не ходи! Вот возьми меня — ходил по щиколотку в крови, вернулся раненым, а что я имею?

Вспомнились Арслану слова Самандарова: «Хаят Хашимов во время боя у Белой Церкви сдался немцам. Через полгода объявился раненым на нашей территории. Документы у него безупречны. Однако установлено, что какое-то время он пребывал в туркестанском легионе. Сейчас выясняется, каким образом он оказался в нашем госпитале…»

Чиранчик-палван, видно, щедро потратился на вечеринку, В дни, когда люди не могли вдоволь наесться даже ржаным хлебом, это угощение можно было назвать ханским. Гости съели по две касы вкусно приготовленного нарына, даже выпили понемногу.

Чувствуя себя в центре внимания, больше всех говорил, конечно, Баят-бола. Все узнали, как сильно он тосковал по родимой земле, и сочувствующе качали головами, вздыхали. Баят-бола разглагольствовал о том, что нет на свете более прекрасной страны, чем их родной Узбекистан, что опротивели ему в чужих краях супы с капустой да картошкой. Потом, горестно качая головой, стал вопрошать, ради чего гибнут в далеких краях, на чужой земле, джигиты из Средней Азии, их сыновья, братья. Они, дескать, заслоняя других, подставляют себя под немецкие пули.

Зиё-афанди сидел, замерев, глядя ему прямо в рот. И едва тот умолк, не выдержав, взволнованно воскликнул:

— Долгой жизни батыру тюрков! — И, едва дотянувшись, хлопнул его по плечу. — Есть у меня отменный колпак из каракуля, дарю вам его! Мы наденем его на вас, когда вы пожалуете в гости в нашу скромную келью на Шайхантауре.

— Мы согласны, — ответствовал Баят-бола с важным видом и поднял пиалу с водкой. — Аксакалы, братья, будем здоровы. Я был, можно считать, мертвым, да аллах меня воскресил. Теперь знаю я настоящую цену жизни. Ею надо дорожить. Да будут благоденствовать узбеки!

— Будь здоров!

— Долгой жизни тебе.

— Баракалла!

Все выпили и поставили свои пиалушки на дастархан.

Чиранчик-палван услужливо подал Зиё-афанди чилим. Тот несколько раз затянулся и, выпустив клубы густого дыма, закашлялся, вытер тыльной стороной руки слезы, и обратился к Мусават Кари:

— Наш богатырь прав, Германия сильна безмерно. Железный поток, не сомневаюсь, дойдет и сюда. Дой-де-е-ет! И муки наши развеются, как вот этот дым чилима…

— Почему этот афанди все время исходит горючими слезами? — вполголоса произнес Хайитбай-аксакал, подтолкнув Мусавата Кари.

— Семья у него осталась в Стамбуле, — сказал Кари захмелевшему соседу, желая отвлечь его внимание и перевести разговор в другое русло.

Баят-бола посмотрел исподлобья на Хайитбая-аксакала, в его глазах промелькнула тревога, и он погрузился в молчание.

Стоит в махалле загореться дому, и стар и млад бегут туда. В такие минуты забывают о своем жилье — о посаженном в тандыр хлебе, о поставленном на очаг котле, о спящем в люльке ребенке, — спешат помочь соседу, спешат отвести от него беду.

А сейчас огромный пожар охватил западный край страны. Можно ли сидеть сложа руки?

Арслан незаметно оглядел сидящих. Они молчали. На лицах было недоумение.

Эркин, ставший в то утро случайным попутчиком Барчин, встретился в правлении колхоза с председателем и, отправившись после этого в поле, сфотографировал рекомендованных им колхозниц. Затем он отыскал в поле Дильбар и Барчин. Ему захотелось сфотографировать их вместе.

— Улыбайтесь, — сказал Эркин, направляя на девушек объектив.

Пока Эркин готовился, подружки разговорились.

— Улыбайтесь! — настаивал Эркин.

— Когда нам было весело, вы чего-то мешкали, — сказала Дильбар.

— Аппарат еще не был готов.

— А теперь нам не хочется смеяться, у нас серьезный разговор.

— Девушки, ну, умоляю вас! Хотя бы надо мной посмейтесь!

Барчин и Дильбар взглянули на Эркина и улыбнулись.

— Ну, молодцы! Ну, еще разочек!

Однако он не оставил девушек и после этого. То одну, то другую он фотографировал за сбором хлопка.

— Это замечательно! Я уж думал: удастся ли когда-нибудь увидеть Барчиной улыбающейся? А тут вот даже сфотографировать удалось. Теперь ваша улыбка всегда будет со мной!.. Вы прелестны, когда улыбаетесь. Я просто очарован вами.