Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Арслан подождал, пока оба старика, держа перед собой ладони, шептали молитву, а когда закончили, встал.

— Ну, до свидания, — сказал он. — До свидания.

— До свидания. Будь здоров, сынок. И приходи, почаще навещай нас, стариков.

Полагая, что зять все еще сидит у них, Арслан не спешил домой. По пути решил зайти к Нишану-ака.

Калитка была незапертой. Рузван-хола сидела на айване и при тусклом свете лампы, накрытой бумажным абажуром, латала мужу брюки. Нишану-ака предстояло идти в первую смену, и он уже спал на широкой деревянной кровати, стоявшей в виноградной беседке. Арслан извинился и хотел было откланяться, но Рузван-хола остановила его:

— Нет, нет, сынок, присаживайтесь, я сейчас разбужу вашего Нишана-ака.

Арслан запротестовал, делая ей знаки и на цыпочках возвращаясь к калитке. Но в эту минуту послышался голос самого Нишана-ака:

— Эй-эй, Арслан, куда ты? Иди сюда!

Арслан смутился и развел руками. Ему пришлось проследовать в беседку.

— А я только прикорнуть успел, — сказал Нишан-ака, спустив с кровати босые ноги и нашаривая ими тапочки.

Рузван-хола заспешила на кухню и захлопотала там, ставя кипятить чай.

— Извините, что побеспокоил…

— Какое там беспокойство! Сытно поел машкичири, вот и сморило меня.

— И у нас сегодня машкичири, — засмеялся Арслан.

— А ташкентцы испокон веку больше всего любят машкичири да машхурду, — в тон ему ответил Нишан-ака, поглаживая усы.

Рузван-апа принесла чайник чаю и пиалки, присела на краешек кровати. Налила в пиалу, перелила обратно в чайник, чтобы получше заварился.

Нишан-ака чувствовал, что Арслан пришел по важному делу, ждал, когда он сам скажет. Обычай не велит у гостя спрашивать, зачем он пришел. Говоря на отвлеченные темы, выпили по пиалке чаю. Нишан-ака время от времени бросал на парня изучающий взгляд. Вспомнились ему слова Мирюсуфа: «Это мой единственный сын, в коем постоянно будет светить моя лампада». И его самого сейчас наполнила нежность к сыну приятеля. Он заерзал, усаживаясь поудобнее, покашлял в кулак. Не любил Нишан-ака поддаваться минутным чувствам.

Арслан вынул из кармана сложенную вчетверо бумагу.

— Я получил повестку. Вот…

— Сегодня?

— Принесли, когда я был на работе.

— На какое число?

— На завтра.

— Извести своих на заводе. Да-а… — протянул Нишан-ака и вздохнул. — Что поделаешь, братишка, сейчас всем приходит повестки. Будь я помоложе, тоже отправился бы туда, где стонет наша земля. Наш долг — защищать страну от врагов. А этот враг силен, нажимает. Подобно саранче, все пожирает и испепеляет на своем пути. Кто преградит ему путь? Конечно, такие джигиты, как ты. Слышал я недавно выступление товарища Сталина. Он сказал, что мы раздавим врага в его же логове. И я верю — раздавим!

Арслан, не ставя пиалушку на дастархан, сидел, чуть наклонив голову, и слушал Нишана-ака.

— Хороший рысак набирает темп в конце скачек. Вот увидишь, скоро придет время, когда мы перестанем отдавать города…

— Ой, зачем же это парней, которым бы только гулять да цветы девушкам дарить, в самое пекло посылают? — запричитала Рузван-апа. — Разве для них здесь дела нет?

Нишан-ака и Арслан засмеялись.

— Рузван, не встревай, если ничего не понимаешь! Налей-ка лучше горячего чайку.

— Тетушка Рузван думает в точности, как моя мама…

— А что, я неправа? — вскинулась Рузван-хола. — Человек приходит в дом с добром, а ему здесь лекции читают. Неужели если вы партийные, то непременно должны лекции читать? Так кричите, что вены на шее вздулись. Иногда, может, и надо речь произнести, а иной раз надо по-человечески поговорить. От простых слов теплее сердцу-то. С речами у себя на заводе выступайте, а дома говорите по-людски!

— Вай, глупая женщина, что я говорю, а что она! Гляди-ка, Арслан! Жизнь проходит, а понимать-то она все еще ничего не понимает!

— Чего это я не понимаю?

— А того, что я не могу притворяться, как артист. Каков на работе, таков и дома. Что думаю, то и говорю. Арслан это знает, потому и пришел ко мне. Каждое мое слово вот здесь рождается, — Нишан-ака хлопнул себя по груди, — потому и говорю горячо и громко.

— Да, там у вас пламень, как же…

Рузван-хола опустила очки на кончик носа и продолжала шитье. Нишан-ака и Арслан обменялись взглядами, засмеялись. Поговорили о делах на заводе.

Арслан посидел еще немного и откланялся.

— Передайте своей матушке привет от меня! — крикнула тетушка Рузван.

Придя домой, Арслан поспешно разделся и лег. Спать совсем не хотелось. Он задумчиво смотрел в небо. Сквозь крону шелковицы сверкает, как начищенное медное блюдо, полная луна. Издалека доносится хриплый лай собак. В клумбе свиристят цикады. Покой… А где-то грохочут взрывы бомб, гремят пушки, свистят пули, лязгают гусеницы танков. И на все это так же бесстрастно взирает луна. Или там ее лик закрыт черным дымом и гарью?..