Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Временами хриплый голос произносил по громкоговорителю чью-нибудь фамилию, велел куда-то зайти или просил соблюдать спокойствие и порядок.

Арслан хотел было пройти в дверь военкомата, но его задержали, потребовали повестку. Он начал объяснять, что это и хочет выяснить, почему ему не присылают повестку. Его и слушать не захотели, предложили встать в очередь. Арслан встал в очередь, которая почти не продвигалась. Он прикинул, что поговорить ни с кем не успеет, а только опоздает на работу. Пришлось покинуть двор военкомата и поспешить на трамвайную остановку.

Ему встретилась женщина из их махалли. У нее недавно призвали сына. Арслан с ней поздоровался, но она прошла мимо, не ответив на его приветствие. Не услышала приветствия? Арслан заметил, что с некоторых пор женщины, сыновья которых ушли на фронт, поглядывают на него хмуро. Из всей их махалли только его не трогали да сына Суфи-баккала, старого бакалейщика. Но у сына Суфи-баккала обнаружили, говорят, болезнь. И ныне Суфи-баккал радовался, говоря: «То-то же, несчастье счастьем обернулось!» Но Арслан здоров, и все это знают. Сейчас махаллинцы друг про друга знают все.

А в военкомате, наверно, пока считаются с тем, что умер у него отец и он у матери единственный кормилец. Сабохат от них отделилась недавно. У нее теперь, считай, своя семья. В последнее время Кизил Махсум и его родственники лишили их покоя, что ни день засылали сватов. Арслан предоставил самой Сабохат решать свою судьбу. Кизил Махсум задарил ее подарками. А мать рассудила так: «Если война затянется, настанут еще более тяжелые времена, и лучше, если дочь будет пристроена» — и выдала свою младшую за Кизил Махсума. Большой той играть по нынешним временам было ни к чему, и они ограничились тем, что созвали лишь родственников на плов.

Вернувшись с работы поздно вечером, Арслан застал мать, Сабохат и Махсума-ака понуро сидящими на супе. Вид у них был удрученный. Арслан поздоровался с зятем и сел на краешек супы. Сидящие молчали, будто только что говорили об Арслане, а с его появлением умолкли.

— Что это вы нахохлились, как воробьи в непогоду? — смеясь, спросил Арслан.

Кизил Махсум кивком указал на небольшой листочек бумаги, лежавший на хонтахте. Арслан понял сразу — это была повестка в военкомат.

— Вот, оказывается, в чем дело, — проговорил Арслан. — Наконец-то! А я уж начал было себя чувствовать неловко. Всех призывают, а меня нет, будто я с изъяном каким. Еще неделю не прислали бы вызова, сам бы пошел. Так что не делайте из этого трагедии.

— Утихомирьтесь, братишка, утихомирьтесь, — сказал Кизил Махсум, сделав кислую мину. — Не такое сейчас время, чтобы кидаться словами. Это только дураки могут добровольно бросаться в ад. Герман уничтожает всех. Люди прибывают с тех сторон, ища спасения, зачем же вам, любезный, подставлять сбою голову под бомбы? Нынче надо действовать с умом.

У Арслана готово было сорваться с языка что-то грубое, но ему не хотелось обижать сестру. Да и мать заметила по его лицу, что он старается подавить в себе гнев, вмешалась, поднося к глазам кончик косынки:

— Ты один наша опора теперь. Что я буду делать без тебя?..

— Ладно, не надо плакать, как на похоронах, — спокойно сказал Арслан, стараясь улыбнуться. Взяв сморщенную руку матери, ласково погладил ее. — Ты же не хочешь, чтобы о твоем сыне думали дурное. Сама говорила, что соседка черт знает на что намекает.

— Пусть что хотят думают, что хотят говорят! — со слезами в голосе сказала Мадина-хола. — Я слышала, что тех, у кого старые, нетрудоспособные родители, не будут брать. К тому же ты работаешь на заводе, где и так рабочих не хватает!

— Да, я тоже это слышал, — мрачно проговорил Кизил Махсум. — Будто тем, кто работает на заводе, дают броню. Ты поговори со своим начальством. Если надо, отнеси какой-нибудь подарочек. Мы это быстро организуем…

— Не говорите чепухи! — с раздражением сказал Арслан.

— Может, мне поговорить с Худжахановым? Он человек влиятельный, поможет…

— Вы мне окажете медвежью услугу.

— Напрасно ты так. Деньги — мать и отец всему. Побьем челом и провернем это дело. Худжаханов же свой человек.

— Если тебе взрослые говорят что-то, слушай и соглашайся, — поддержала зятя Мадина-хола.

Арслан сложил вчетверо повестку и положил ее в нагрудный карман, как бы давая понять, что разговор окончен.

— Давайте будем есть, я так проголодался сегодня, — сказал он.

Сабохат быстро встала, направилась в летнюю кухню.