Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Арслан постелил дастархан, принес чаю. Когда мать и сестра отлучались куда-нибудь, он их хлопоты перекладывал на себя.

— Неспокойно у меня на душе оттого, что сына определенной профессии не смог выучить, — сказал Мирюсуф-ата и вздохнул. — Будь у него нынче специальность, не жалко было б проститься с этим миром.

Кизил Махсум отпил глоток горячего чая, поставил пиалу и сказал:

— Я хочу приблизить вашего сына Арслана к себе, обучу его шитью из мехов. Если научится шить телпаки [43] Телпак — круглая меховая шапка. и шубы, то с нуждой он знаться не будет. — Он взял в рот кусочек сахару и, посасывая его, продолжал: — Мой покойный отец Салахаддин, будучи меховщиком, очень разбогатели. Они еще до революции, торгуя мехами, побывали в Москве и Варшаве.

— Вы правы, почтенный, — сказал Мирюсуф-ата, — настоящему джигиту и сорока ремесел мало. Неплохо, если мой сын и вашему ремеслу обучится. Только предки мои были литейщиками. И сам я литейщик. Славно, когда сын выбирает профессию отца…

— Вам не нужно об этом горевать, ата. В наше время счастлив тот, у кого есть деньги. А наше ремесло, слава аллаху, денежное. И к Арслану я отношусь как к родному брату. Арслан способный парень, все схватывает быстро.

Арслан всегда испытывал чувство неловкости, когда его хвалили. Но уйти, когда кто-то говорит, было бы проявлением неучтивости. Вышел, когда гости замолчали.

— Да, ваш сын умный джигит, — подал голос Кари. — Скромный, к старшим почтение имеет.

— Да будет в жизни вашей изобилие, — тихо сказал Мирюсуф-ата, морщась от подступающей боли. Чтобы превозмочь ее, надо отвлечься, и он, переводя дыхание, продолжил: — Меха — это каприз времени, все зависит от моды. Не лучше ли заняться Арслану более сто́ящим делом? Предки его литейным делом занимались, ремесло это ему по крови перешло. Он должен пойти на завод…

Кизил Махсум и Кари переглянулись. Оба снисходительно улыбнулись, обращаясь к хозяину дома: дескать, стар уж, а мудрости не накопил.

— На заводе работа тяжелая, — заметил Кизил Махсум.

— Трудно ему будет там с делом справляться и учиться, — подтвердил и Кари. — Предпочтительнее будет, если он продолжит учебу. Молодые люди должны овладеть знаниями. Не пребывать же им в темноте. Я же постараюсь не загружать его работой.

— Слова ваши достойны одобрения, — раздумчиво произнес Мирюсуф-ата. — Что может быть важнее учения! Для человека с образованием мир широко открывается. Нас вот некому было учить. Но и мы обрели на заводе знания, стали различать белое и черное.

— Конечно, конечно, — закивал Кизил Махсум.

Он хотел сказать еще что-то, но не окончил фразы, потому что в этот момент вошел Арслан с подносом, на котором было угощение. Старик покашлял, прикрыв рот ладонью, и умолк, полузакрыв глаза.

Махсум и Кари долго сидели за дастарханом, беседуя с Арсланом. Когда чайник чая был выпит, Арслан заварил еще свежий. Затем гости попрощались со стариком, пожелали ему исцеления и вышли из комнаты, зашаркали по ступенькам айвана. Окно было открыто, и Мирюсуф-ата услышал невнятный, приглушенный голос, Кизил Махсума, дающего наставления Арслану, последовавшему за ними, чтобы проводить. Из сказанного различил: «Отец твой, видать, недолго протянет. На все воля аллаха. Ты уж, братишка, принимайся за приготовления…» Кари тоже в свою очередь посоветовал: «Ты скажи сестре или матери — пусть подметут двор…»

Старику сделалось горько оттого, что он уходит из жизни, не справив свадьбы сына и младшей дочери и не увидев тракторов, которые скоро должны выпускаться на его заводе. «Ладно, их увидит мой сын…» — утешил себя старик.

Покидая двор, Кизил Махсум остановился у калитки и протянул Арслану пятьдесят рублей:

— Возьми, братишка, пригодятся на благое дело.

— Спасибо, не надо, деньги у нас имеются.

— Бери, бери, не стесняйся. Думаешь, не знаю, сколько у тебя денег в кармане? Еще никому лишняя копейка не повредила.

— Когда дают, бери, сынок, — сказал Мусават Кари. — Чем тысячу раз оказывать почтение, лучше раз сделать подношение. Если будет нужда в чем, приходи, не стесняйся. Знай, что друзья познаются в беде.

Мусават Кари был в свое время приказчиком у Мирзарахимбая. Впоследствии разбогател, нередко обводя вокруг пальца хозяина и потихоньку приторговывая мехами. Бай любил своего шустрого приказчика и полностью ему доверял. Любил его еще и за веселый прав. Обычно на гапах [44] Гап — вечеринка. , организуемых в доме у Мирзарахимбая, он всегда являлся душой компании, шутил, балагурил, вызывая у гостей смех, и даже читал газели собственного сочинения. Кроме того, когда на бая иной раз находило уныние, Мусават Кари развлекал его чтением старинных книг «Або Муслим» или «Алиф Лайло ва лайло».