Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

— Я вижу, что вы соскучились по своему детству. Что ж, идемте в зоопарк…

— Минуту назад вы перешли на «ты». Мне так больше нравится. Продолжайте и впредь со мной на «ты», ладно?

— Пожалуй, вы правы. И не будь сейчас на улице никого, я бы… я бы вас…

Хафиза сразу перевела разговор:

— Говорят, слон живет четыреста лет. Это правда?

— Коль говорят, значит, правда, — сказал Умид. — А вот крокодил живет тысячу лет! А может, и еще больше. Однажды убили крокодила в одном из лиманов близ Нила, и в его височной кости нашли… Что, вы думаете, нашли?..

Хафиза улыбнулась и пожала плечами.

— Золотой наконечник стрелы фараона Рамзеса Второго. Если верить газетам, этот крокодил прожил более двух тысяч лет.

— Ой-ей! Вот бы нам по стольку жить!

— А по мне, лучше прожить своих восемьдесят, чем тысячу лет этих болотных тварей. Чтобы осуществить то, что я задумал, мне бы хватило всего-навсего восьмидесяти лет!

— Всего-то? Вы не верите в долголетие?

— Ведь важно не количество прожитых лет, а то, что успел сделать за жизнь. Мне хочется за свои восемьдесят лет сделать столько, сколько я успел бы сделать за тысячу, если бы кровь у меня была холодной, как у крокодилов.

— А что вы хотите сделать, если не секрет?

— Я хочу стать ученым. Благодаря ученым в мире происходит прогресс. А сейчас… только еще собираюсь поступить в аспирантуру…

— Ага, понятно, и тем самым хотите, значит, продлить себе жизнь, как Авиценна, как Улугбек, как Ломоносов, как Галилей! Их имена, наверно, будут жить еще многие тысячелетия… У вас действительно планы грандиозные.

— Да, но немного надежд на их осуществление, — заметил Умид.

— А не кажется ли вам, что для осуществления ваших планов достаточно и пяти лет? — спросила Хафиза, лукаво прищурясь и в упор взглянув на него.

— Нет, не кажется. Пяти лет хватит только на окончание аспирантуры. Но это еще не значит, что человек сделался ученым… Этих пяти лет, конечно, вполне достаточно, чтобы или разочароваться в себе и подыскивать другое место в жизни, или же еще больше укрепиться в вере и надежде на свою счастливую звезду, которая поможет непонапрасну растрачивать усилия, высветит тебе верный путь и поможет сделать открытия, полезные для людей, а может, и для всего человечества.

— Хорошо, наверно, жить, когда имеешь ясную цель в жизни.

— Важно знать не только то, чего ты ждешь от жизни, но и то, что ты собираешься ей дать.

Хафиза весело засмеялась:

— О-о! Мои желанья беспредельны! Ни один падишах не смог бы, наверно, удовлетворить всех моих желаний. Но у меня, увы, нет никаких надежд на осуществление их.

— Наверно, это потому, что не знаешь конкретно, чего хочешь. А ведь неспроста говорят, что ни один ветер не будет попутным тому, кто не знает, куда он держит путь.

— Умиджан-ака, вы или поэт, или философ, — сказала Хафиза.

Они уже входили в ворота зоопарка с красивой ажурной аркой наверху. И, только заметив контролера, вспомнили, что надо купить билеты. Рассмеявшись, они повернули назад, подошли к кассе.

Женщина-контролер, проверяя билеты, с любопытством посмотрела на них и любезно улыбнулась Хафизе. Кажется, Хафиза ей понравилась, и это было приятно Умиду.

Хафизе были хорошо знакомы все аллейки зоопарка.

Она задерживалась ненадолго у клеток и показывала Умиду своих старых знакомых — тонконогую стройную лань, забившегося в угол клетки дикобраза, флегматичного огромного удава, дремлющего обвившись вокруг дерева, множество юрких небольших змей, чей укус подобен удару кинжала… Вдруг за густым зеленым кустарником, напоминающим настоящие джунгли, послышался грозный рык, за которым тут же последовал могучий рев, подобный раскату грома. Все остальные звери, заслышав его, настороженно замерли, готовые в любую секунду дать стрекача. За высокой оградой застыли, чуть пошевеливая ушами и прижав к спине ветвистые рога, красавцы олени. Они в тревоге поблескивали голубоватыми зеркальцами глаз. А потом, видать, уразумев, что этот устрашающий рев принадлежит тому самому льву, которого люди заключили, слава богу, в клетку, успокаивались и снова начинали разгуливать по загону легко и грациозно, словно демонстрируя себя детворе, сгрудившейся у самой решетки, бросающей им конфеты, кусочки сахара, печенье.

Даже у Хафизы у самой екнуло сердце, когда она услышала львиный рык. Она поспешно вернулась назад и взяла Умида под руку. Теперь ей стало нисколечко не страшно. Они вместе направились к клетке со львом. Царь зверей нервно расхаживал взад-вперед по клетке и даже не замечал людей, что-то ему кричащих, махающих руками.