Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Чтобы не растревожить бабушку, которая и так почуяла неладное, Хафиза изо всех сил сдерживала слезы. Спазмы душили ее, временами казалось, словно кто-то огромными ручищами схватил ее за горло. Она силилась отбросить эти руки и не могла. Может, она умирает? Хорошо бы, если сразу. Да, сразу. Сразу…

Хафиза приподнялась, стала лихорадочно шарить в ящике тумбочки. Наконец нашла, что искала. Руки дрожали. Разорвала пакетик, высыпала в рот таблетки. Налила в пиалу остывшего чаю и осушила ее до дна…

Старушка высаживала из тандыра лепешки, когда появилась Раано.

— Хафиза дома? — спросила девушка.

— Дома. Только, кажись, приболела опять. Весь день провалялась, все вздыхает, вздыхает. Недавно уснула. Пусть поспит, может, успокоится. Ты уж не тревожь ее, доченька… Ума не приложу, что за шайтан вселился в нее. Уж собиралась по секрету муллу позвать — пусть ее комнату освятит молитвами. Потом можно и бумагу с молитвами там у нее где-нибудь припрятать. Шайтаны далеко будут обходить это место…

— Я хотела ей тетрадку с сегодняшними лекциями оставить. Вот возьмите.

— Ты, милая, сама уж снеси потихоньку в ее комнату и оставь на столе. А то у меня лепешки сгорят.

Раано проследовала по выложенной кирпичом дорожке и зашла в дом. И вдруг из комнаты до старухи донеслись возгласы Раано:

— Хафиза!.. Что ты натворила? Хафиза! Хафиза…

Старуха сбросила с руки длинную стеганую варежку, которой вынимала лепешки из раскаленного тандыра, засеменила в дом, шепча молитву.

Простыня, сползшая с внучки, валялась на полу. Волосы ее разметались по подушке. А лицо было такое же белое, как кружевная наволочка. Раано зачем-то тормошила Хафизу, била ее по щекам.

— О аллах! Что вы не поделили? За что ты ее? — бросилась к ней старуха, стараясь схватить за руки.

— Она отравилась. Принесите скорее воды! — приказала Раано.

— Как отравилась? Чем? Я не давала ей ничего несвежего!

— Она выпила снотворных таблеток. Скорее воды!

Старуха, причитая, опрометью выбежала из комнаты. Раано позвонила в «Скорую помощь».

— Отравление… Я нашла около нее разорванный пакетик мединала. Пожалуйста, скорее. Девятнадцать лет…

Метнулась к кровати и снова затормошила подругу. Та с трудом приоткрыла глаза. Старуха тем временем принесла ведро с водой. Раано приподняла Хафизу, обняв за плечи, и поднесла пиалу с водой к ее искусанным губам.

— Пей, милая. Ну, выпей хоть немножечко. Пей, тебе говорят!

Пиала дробно стучала о зубы Хафизы. Она отпила глоток, потом еще глоток…

— Еще пей!.. Теперь сунь пальцы в рот. Делай, что тебе говорят!

По щекам Хафизы катились слезы. Глядя на нее, и Раано расплакалась. Отвела с лица подруги волосы, прилипшие к потному лбу. Поцеловала ее в висок. «Глупая, глупая…» — бормотала Раано.

— Бабушка, принесите молока. И кофе. Натурального кофе! Нету? Раздобудьте где-нибудь. Попросите у соседей. Только скорее…

Не прошло и четверти часа, в комнату вошли двое врачей и медицинская сестра. Они одобрили принятые Раано меры. Сделали Хафизе укол и, взяв ее под мышки, повели к машине. Раано заметила, что они захватили с собой пакетик, найденный ею подле кровати, и пиалу, из которой пила ее подруга. «Это на случай, если понадобится медицинская экспертиза, — с тревогой подумала Раано. — Значит, еще не все обстоит благополучно, пока преждевременно надеяться на счастливый исход…» И она побежала к машине «Скорой помощи».

— Детка, вы мне сразу же позвоните, хорошо?.. — крикнула ей старушка, утирая глаза краем широкого рукава.

Немного погодя зашла соседка. Начала было успокаивать старуху, уверяя, что Хафиза скоро выздоровеет, что молодой организм легко справляется с любыми болезнями. Но та замахала на нее руками — дескать, сама это не хуже знает — и, умоляюще поглядев на нее, сказала:

— Соседушка, скажите вашему сыну, пусть разыщет Кудратджана. Он в парк ушел, там какое-то нынче представление…

Соседка удалилась, пообещав, что сейчас пошлет сына за Кудратджаном. Ташбиби-буви зашла в комнату внучки, прибрала в ней. Потом села у окошка да так и просидела, пока не явился Кудратджан. Наверно, он обо всем уже узнал от кого-то. Отмахнувшись от бабушки, которая принялась выговаривать ему за то, что он в неурочное время разгуливает невесть где, подошел к телефону и заказал разговор с Ферганой.

— Милый, смотри только не напугай своих родителей, — неуверенно заметила бабушка. — У них и так забот хватает… Если отец дома, не забудь сказать, пусть в Ташкенте поищет для себя какой-нибудь обком. Вон Абдухамид-совук уже двадцать лет работает на одном месте. Его учреждение, может, больше обкома — не меньше…