Иосиф Герасимов - Миг единый

— Да нельзя ей передачу, ничего пока нельзя… Вот потом фрукты, — объясняла сестра, а Шергов ее не слышал, говорил, что в пакете домашнее сало и сласти, пока сестра не сдалась и не взяла передачу.

Потом они очутились на скамье Тверского бульвара, — как это произошло, сейчас вспомнить трудно, но вот запах талого снега и ребячьи крики за спиной остались в памяти, и еще косой синий свет, падавший на Шергова, а может быть, и не было никакого света, а синело меж деревьями небо, и Шергов виделся Николаю Васильевичу на его фоне; они сидели молча после пережитого, курили. Николай Васильевич заглянул в пачку, у него оставалось несколько папирос, и он не знал, где взять денег, чтобы купить еды себе и Маше на передачу, и потому стал размышлять: что еще можно отнести в комиссионку. Возможно, что им и было что-то сказано вслух, но не в этом суть: Антон внезапно расстегнул свой затертый плащ, затем распахнул знаменитую куртку, цепкими, скрюченными пальцами рванул подкладку и вынул из потайного кармана плотно сложенные деньги. Николай Васильевич догадался, что это за деньги: Антон копил на костюм, он добился при распределении назначения на Высоцкий завод и считал, что коль уж едет домой из Москвы инженером, то появиться ему на заводе в заношенной куртке не солидно. В руках его хрустели сотенные — тогда они были большие, парадные…

— Возьми три, — сказал Антон.

Николай Васильевич попробовал отказаться, но понял: не сумеет. Он знал, что это стоило Антону, — в студенческие годы большинство мыкались в нужде, и хоть Шергову порой помогали из дома продуктами, жить ему было трудно.

— Спасибо тебе, — сказал тогда Николай Васильевич.

Антон сидел на скамье пунцовый от гордости.

Вот что вспомнилось Николаю Васильевичу, когда смотрел он на Шергова, работавшего за директорским столом, и воспоминание это укололо его острой неловкостью: ведь денег тех он Шергову так и не отдал; сначала их негде было взять, а потом Шергов уехал, но все равно было неловко и даже стыдно.

«Как же это так я? — удрученно думал Николай Васильевич. — Да что же я, выслать не мог?! Фу ты черт, что за напасть…»

Пока он думал об этом, началась оперативка; началась она по обычной на всех заводах схеме — докладом диспетчера о минувших сутках: сначала о травмах, потом о работе цехов и участков, и, как только диспетчер кончил, Шергов объявил, что приступает к разбору дел в пятом цехе — это и был тот самый цех, ради которого приехал Николай Васильевич, и потому он сразу же отрешился от прежних мыслей и стал слушать.

— Ельцов, докладывай…

Поднялся высокий человек с крепким, тяжелым носом и маленькими глазами, казавшимися сонными, ему было под пятьдесят, щеки его были плохо выбриты, видимо, он так спешил утром, что оставил местами седоватую щетину; всем своим видом — обвисшим пиджаком, понуро опущенными руками и этим сонным лицом с большим носом — он напоминал Николаю Васильевичу птицу вроде пеликана, Как только Ельцов поднялся, сжимая в руке полоски бумаги, тут же Шергов положил на стол кулак на кулак и, подперев ими подбородок, приготовился так слушать, но пробыл он в этой позе недолго; едва Ельцов произнес первые две фразы, объяснив, что наконец-то нынче ночью были заново поставлены на фундаменты станки в инструменталке, как Шергов стремительно откинулся на спинку кресла и перебил Ельцова:

— А почему, почему не с редуктора начинаешь? Успехи — потом. Почему редуктор сорвало?

Ельцов стал рассказывать, что редуктор сорвало во время пробной проверки печи, что виноваты в этом монтажники, досказать все ему не удалось — Шергов нетерпеливо перебил его и, широким жестом призывая в союзники всех собравшихся, спросил:

— Ну, а трубу, трубу на десятом участке почему не сварили?

И опять же Ельцов, словно заслоняясь от окружающего своей птичьей невозмутимостью, не меняя интонации, стал отвечать, что не подвезли нужных электродов для сварки, и тогда Шергов потребовал подняться тому, кто отвечает за эти электроды. Поднялся молодой инженер с веселыми тонкими усиками над вздернутой губой и терпеливо стал слушать, как отчитывал его Шергов, а когда тот кончил отчитывать, молодой инженер объяснил, что действительно им завезли такие электроды, которыми сварку трубы проводить по техническим нормативам нельзя, но он уже ночью созвонился с соседним заводом, где у него друзья-приятели, там обменяют электроды, для чего на тот завод ушла машина. Шергов попал в неловкое положение, но нимало не смутился и еще за что-то выговорил молодому инженеру, тот, спокойно выслушав его, сел. А Ельцов все стоял и вроде даже дремал так, стоя.