Николай Егоров - Залежь

— Я, грешным делом, ночи не спал, пытался представить себе всю эту эпопею, когда геодезисты и землемеры предъявили свои командировочные удостоверения, — Грахов усмехнулся. — Веришь ли, дрожь брала. Намотаюсь за день, бывало, с топографами, упаду в постель, глаза закрою — встает она передо мной, — показал на степь, — стеной вертикальной, и не пробить, не перелезть через ту стену.

Храмцов объяснял законы оборота пласта и особенности пахоты «по целику» и посматривал на Черепанову, прицепщицу Ивана Краева.

— Всем понятно, ребята? — обращался он почему-то все время к Алене Ивановне.

Потому, наверное, что все трактористы отказывались от нее.

— Кого? Фифочку эту? Н-е-е, — комкал пилотку Саша Балабанов.

— Прицепщик с крашеными ногтями? Это ж целый парадокс, командир! Да я скорей под гусеницы лягу, чем с ней пахать. Помоложе какую — еще куда ни шло бы, — скалил редкие зубы Вася Тятин. — Я скорей с египетской мумией соглашусь пахать.

И только Иван Краев, когда Храмцов спросил, кого ему в плугари дать, сам выбрал Алену:

— Можно подружку Машину. Она женщина обязательная. С тобой бы, ясное дело, знакомей, да ничего, свыкнемся и с ней.

Алена Ивановна работы никакой не боялась. Алена в блокаду не боялась трупы соседей ночью на санках возить в похоронную команду. А плуга побаивалась. Вон он какой заковыристый и чужой. Побаивалась и потому старалась запомнить все, что говорил и показывал инструктор Лука Храмцов. И когда тот, глядя на нее, спрашивал, всем ли понятно, ребята, кивала головой.

— Идут!

— Максимыч! Кончай урок, перемена.

Храмцов разогнулся, шагнул с плуга на землю и стер ржавчину с ладоней.

— Здравствуйте, товарищи целинники, — поздоровался Грахов. — Ну что? Готовы? С праздником вас?

— Спасибо. Вас также.

— Директор настаивает, чтобы я напутственную речь сказал, а высокой трибуны не приготовили. И не надо. Самые высокие трибуны сейчас — плуг и трактор, а ораторы — вы. Вам и слово. Его давно земля ждет. Я все сказал, товарищи. В добрый путь.

В путь добрый. Трактор Ивана Краева плавно тронулся с места, и мягко ворохнулись черные пласты. И потянулась борозда. Потянулась сразу же за мнимой границей будущего поселка. Кругом целина потому что. Начинай с краю — не ошибешься.

— Н-ну, Анатолий Карпович, разреши поздравить тебя с началом.

— Спасибо, Михаил Павлович.

Белопашинцев нагнулся и погладил первый пласт. Он был еще теплый от трения о лемех.

— Может, двинем потихоньку? — несмело предложил Федька, имея в виду стан.

Тракторист тоже это имел в виду:

— Отцепляй!

— Кого?

— Трактор, кого. На обед поедем. Новый загон не к чему уж и начинать. Отцепляй!

— А… не заругают нас за трактор? Может, пешочком?

— Ты что, больной? Какой механизатор нынче пешком на обед ходит? И потом: кто старший агрегата? Отцепляй, сказано. Я отвечаю!

Столовую-передвижку сконструировал кто-то — премию дать не жалко. Обыкновенные тракторные сани, к поперечинам намертво прибиты столы и скамейки со спинками. Над столами брезентовый тент на случай дождя и лампочки для ночной смены. И фанерка с одинаковым текстом на обеих сторонах:

— Удобственно придумано, — похвалил Вася. — Слышь, Федор, а ведь мы с тобой, никак, на первый черпачок поспели. Вот такси так такси у нас!

Пока тракторист такал, трактор заглох.

— Н-наливай! — подкатился Вася с миской к поварихе.

— Подождете! Анатолий Карпович велел ждать, когда все соберутся. Торжественная часть будет якобы.

— А-а-а, опять собрание. За пахарями была послана бортовая машина, и трактористы с прицепщиками ехали на полевой стан с песней «Степь да степь кругом», хоть путь им лежал не так уж и далек, а на дворе конец августа и замерзать просто негде.

Директор, выскочив из кабины, подбежал к трактору, возле которого лежали на животах Тятин с Чаминым.

— Лежим?

— А у нас режим, вы уже однажды спрашивали, — перевернулся на спину Федор. — А выдачу обеда можно было бы и не запрещать. Здесь, простите, товарищ директор, не детский сад, между прочим. И не армия.

— Между прочим, Чамин, я спрашиваю не у вас, у тракториста. Так что помолчите.

— А я права голоса не лишен.

— А трактор вам не такси! И чтобы в последний раз! За стол пожалуйте, хлеборобы. Посмотрю, какие вы за общим столом работники.

Анатолий выждал, когда усядутся и поутихнут немного, и дал знак поварихе: неси.

Повариха вышла из-за простынной перегородки с огромной корзиной бутылок без этикеток, поставила перед каждым по одной, посчитала, перед каждым ли, не обделить бы кого, и удалилась.