Анатолий Жуков - Каждый отвечает за всех

– Я днем высыпаюсь.

– Напрасно. Лучше спать ночью.

– Кому как.

Рука ныла, горячая и мокрая. Демин поднял ее и с интересом оглядел. Сквозь белый слой марли проступали коричневые пятна, опухоль поднялась выше локтя. До выздоровления, пожалуй, не надо матери сообщать. И в полк тоже.

Второй парень, Ганечка, еще спал. Черная голова его со следами царапин на лице прижалась к костылям у изголовья; поверх одеяла лежал забинтованный обрубок ноги. До колена отхватили, кажется. Вчера он о Сергее все распространялся, а о себе ничего не рассказывал.

– Где это его? – спросил Демин.

– С поезда сбросили дружки, из тамбура. Только ты помалкивай.

– Почему?

– Вор он. Четыре срока отбыл. На завод устроился недавно, хотел завязать, вот они ему и завязали.

В хорошенькую компанию попал старший лейтенант Демин!

– Давно лежит?

– Шестой день нынче.

Демин еще раз поглядел на Ганечку и не заметил ничего особенного: обыкновенное лицо, тонкие, нервные черты, ниточки морщин у глаз – по виду никак не вор. И посапывает смирно, губы полуоткрыты. Вот только следы царапин и синяки да челочка на лбу. Кокетливая черная челочка.

Вскоре пришла сестра с градусниками и таблетками, потом санитарка принесла на подносе завтрак. Демина слегка тошнило, и он выпил только компот, а рисовую кашу предложил Сергею.

– Мне можно, – сказал Сергей. – Мне все теперь можно. Скоро домой поеду, к жене. Молоденькая она, музыкой бредит, а мне сейчас нянька нужна, хозяйка, а не скрипачка какая-нибудь.

– А она как?

– Да ничего. Девятый месяц ходит сюда, говорит, что уроки в музыкальной школе берет. Пускай, я тоже время не теряю. Книжку вот изучил по часовому делу, в часовщики готовлюсь...

Сергей ел, поглядывал в окно и рассказывал, какая у него красивая жена («Таней зовут, восемнадцать годиков только, а вот же, любит его, тридцатилетнего калеку, не бросает, хоть они и прожили только одну неделю!»), как много успел он поездить по свету – и на целине был, и на Курилах сайру ловил, и в Темир-Тау закатывался, и химкомбинат под Куйбышевом строил – и как понял наконец, что люди везде одинаковы, и решил, что надо прибиваться к своему берегу. И вот прибился здесь, в этом городе, когда узнал о строительстве большого цементного завода. Здесь же его родина, и зачем искать дальние стройки, когда под боком, можно сказать, растет такой гигант.

– Здесь я и Танюшку свою увидел, – сказал он, складывая пустые тарелки на тумбочку и вытирая рукой губы. – И вот что интересно: как встретил, сразу же подумал: а не жениться ли? Тридцать лет прожил, не думал, а тут сразу пришло. Почему?

– Потому, – проворчал Ганечка, скрипнув кроватью. – Бог, он жалеет страдальцев. Я вот снюхался со своей марухой и тоже сразу в голову: «Амба, завязываю!» И завязал...

Ганечка сидел на кровати, свесив голую ногу, и поглядывал на белый обрубок второй ноги, криво улыбаясь.

– Теперь все, – вздохнул он, – теперь завяжем и любовь. Каким я был, таким остался...

– Если любит, не бросит, – сказал Демин.

– «Не бросит»! И это говоришь ты, гордый сокол с греческим профилем! Обманчива внешность...

– Сергею трудней, а он верит, надеется.

– Цепляется он, а не верит.

– Трепло, – сказал Сергей. – Таня – жена мне, не забывай!

– Суду все ясно.

За окном трепетали на ветру листья серебристого тополя, качала ветвями, осыпая желтую шелуху цвета, старая липа. Лет по сто им, не меньше, а зеленеют и будут зеленеть еще столько же. Говорят, что липы живут более трехсот лет. Земля, что ли, к ним щедрее?

– Сына бы нам, – сказал Сергей. – Мечта моя – сын! Вы уйдите, как она придет. К обеду она обещалась прийти.

– Не маленькие, – сказал Ганечка и усмехнулся. – Только напрасно стараешься, весь низ у тебя неживой, смирись и забудь.

– Поросенок, – сказал Сергей. – Я знаю, что у меня живое, что неживое.

А лежит в пеленках, в бутылку капает, шланг тянется из него, как из машины. Господи!

Запахло чем-то острым. Ганечка чертыхнулся и зазвенел склянкой с пролитым лекарством.

Демин сел на постели и стал ощупывать руку. Боли почти не было, но раздавленная до локтя мякоть горячо ныла, а выше, из-под повязки, ползла краснота. Хорошо, если обойдется, а не обойдется...

– Доброе утро, товарищи!

Хирург, нагнув голову в белой шапочке, исподлобья оглядел палату и направился к Демину. За ним шла дежурная сестра, статная девушка с длинным некрасивым лицом и прической «под мальчика».

– Выспался? – Хирург пододвинул стул и сел возле кровати. – Чего же вы задержались, а? Или такой порядок в авиации? Надо было сразу сюда, а вы двое суток думали.