Леонид Степанов - Бранденбургские ворота

Вот она и родилась, идея серьезного очерка! В Демократической Германии рождается новый рабочий класс. Республика кует собственные кадры. Ударная стройка ТЭЦ — кузница двойного назначения. Здесь куют два молота. Один превращает неуклюжего подростка из провинции в умелого рабочего человека. Другой выковывает из него грамотного политического бойца.

Каркас очерка в голове. В карманах два исписанных блокнота. Казалось бы, можно возвращаться в Берлин. Тем более что следующий день — воскресенье. Но стоит, пожалуй, написать и о том, как проходит воскресенье здесь, на стройке. Как руководство сочетает свой досуг с важнейшей партийной задачей — воспитанием молодежи. Мало дать парням и девчатам хорошую профессию, мало даже принять лучших в ССНМ — нужно сделать из каждого молодого рабочего полноценного гражданина, патриота, гармонически развитую личность. Для этого недостаточно собраний, заседаний и лозунгов на красном кумаче. Жизнь сложнее самой правильной резолюции, она шире самого широкого транспаранта с призывным словом «вперед».

Все это очень хорошо разъяснил Бугрову партийный секретарь стройки Симон Функе и комсомольский секретарь Хайнц Рунге — оба недавние рабфаковцы, талантливые инженеры, отличные организаторы производства. Вдобавок они оказались еще и лучшими на стройке футболистами. Крайнего левого играет партийный вожак, крайнего правого — «комсомольский бог». Носятся по зеленому полю словно заведенные, обводят друг друга и лупят по воротам так, что любо-дорого смотреть. Кажется, Функе и Рунге забыли о том, что завтра на их плечи опять навалится уйма производственных забот и хлопот.

Бугров смотрит на футбольную игру с восхищением и легкой завистью. Сам-то он давненько не бегал по зеленому полю в легких подшнурованных бутсах, не испытывал блаженного предвкушения верного гола, когда упругий кожаный мяч после сильного удара летит со звоном точно в «девятку»!

Вечером, когда стемнело, в просторном бараке, оборудованном под клуб, состоялся самодеятельный концерт. И опять во всех затеях молодежи приняли участие руководители стройки — пели веселые песни, танцевали, играли в коротеньких сатирических скетчах на злободневные темы, сочиненных самими же.

Андрею подумалось: «Как все повторяется! Чапаев любил петь со своими бойцами. Буденный плясал на крейсере в кругу матросов. Иван Лихачев на первомайской демонстрации наяривал на гармошке…»

Наповал сразил Андрея сам начальник строительства Карл Радке. Он вышел на сцену с настоящей русской балалайкой. Ее подарили советские друзья, когда он уезжал на родину. Играл Радке по русской мерке ниже среднего, но вызвал у молодых немцев такие овации, каких не мог бы вызвать и сам король балалайки Василий Андреев, гастролировавший в Германии в начале века. Еще бы! Радке — единственный балалаечник в округе Коттбус, да к тому же любимый начальник!

По бурному требованию трудящихся вспотевший и счастливый руководитель ударной стройки трижды подряд исполнил бессмертную «Катюшу». Это был успех. Настоящее признание масс!

В зеркале — задумчивое усталое лицо с морщинками на лбу и у подбородка. Лицо преждевременно стареющей женщины, которая тяжело потрудилась на своем веку, всегда знала, почем фунт хлеба и картошки, что такое большая субботняя стирка и штопка изношенной одежды по ночам. Сказались и годы войны, когда она, не думая о себе, спасала своих детей.

В облике Фриды Кампе много общего с теми вдовами, которые работают вместе с ней на стройке. Раньше в Германии geschiedene Frau [95] Разведенная женщина. узнавали с первого взгляда: по скромной одежде, по особой манере держаться, по какому-то виноватому выражению лица. Жизнь разведенной женщины дальнейшего смысла не имела, считалась прозябанием.

Теперь разведенных миллионы, и «развела» их с мужьями война. У солдатских вдов тоже есть типичные черты: ранняя седина, преждевременные морщины, следы долгого голодания, болезни от непосильного труда. Но в облике берлинских женщин, в облике Фриды и ее подруг не проступает униженность, чувство своей вины и неполноценности. Напротив, у них, переживших войну и взявшихся теперь за мужскую работу строителя, видна уверенность в своей значимости и даже необходимости.

Семейные отношения Фриды с Вильгельмом складываются теперь иначе, чем перед войной. Она уже не безропотная заезженная «хаусфрау». Круг ее интересов стал значительно шире, она привыкла иметь свое мнение и умеет за него постоять.