Леонид Степанов - Бранденбургские ворота

— Вырвали мне глаз! — немец выковырнул пальцем стеклянный глаз, показал и сунул в карман.

— Выбили мне зубы прикладом! — он вынул изо рта пластмассовую челюсть и опять вставил на место. — И теперь… Теперь вы меня не узнаете?!

В зале воцарилась напряженная тишина. Все переводили взгляд с инвалида на русского: что он ответит?

Одни смотрели с напряженным любопытством, другие со злобой, некоторые с мучительным стыдом…

— Это — провокатор! — гневно закричала Линда. — Надо проверить, кто он такой!

— Ясно — провокатор! — поддержали ее другие синеблузые с завода. — Знаем мы таких! Подослали из Западного Берлина! Заплатили! Гнать его в шею!

Бугров вышел из-за кафедры и остановился на самом краю высокой сцены:

— Подождите! Я отвечу ему. Я обязан. От имени миллионов моих погибших сограждан…

Перебивая его, однорукий закричал:

— Все, что вы скажете, я знаю наперед!..

— Есть только одна правда. И она вам известна. Разве это мы́, советские люди, пошли на немцев войной? Разве мы́ собирались дойти до Рейна, а не фашисты до Урала? Разве мы́ хотели половину немцев истребить, а другую половину превратить в своих рабов? Я не знаю вас лично. На фронте мы с вами не встречались. Но мне такие, как вы, хорошо известны. После них от наших городов и сел оставались пепелища, виселицы и длинные рвы, заполненные трупами. Такие, как вы, увозили наш хлеб, металл и уголь. Разворовывали наши музеи. Я не могу здесь перечислить всего: счет моего народа слишком велик. Его не оплатить и за сотни лет!

— И предъявляйте ваш счет! А я — мой! — пронзительно крикнул немец. — И нечего петь романсы о дружбе немцев и русских!

— Ах вот оно что! — насмешливо воскликнул Бугров. — Дружба вам не нравится? Вам нужна вражда между немцами и русскими? Так хотели бы ваши хозяева? Но ничего у них не получится. Гражданам ГДР мы не предъявляем счет. Напротив, мы помогаем им оправиться от страшных ран, нанесенных фашизмом и войной. Я здесь, на сцене, не стану снимать пиджак и рубашку. Не стану показывать свои солдатские болячки — они у меня тоже имеются. Потому что я не хочу вражды между немцами и русскими. Я не хочу войны. И дерусь теперь за понимание, уважение и дружбу. Чтобы никогда не было искалеченных солдат, несчастных матерей, вдов и сирот!

Зал взорвался горячими аплодисментами. Некоторые не только аплодировали и кричали слова одобрения, но по-тельмански вскидывали к виску крепко сжатый кулак.

Пригнувшись, словно под градом камней, провокатор поспешил к выходу.

Андрея плотной толпой обступили синеблузые. Линда первая бросилась к Бугрову, крепко и благодарно схватила его за руку:

— Спасибо, геноссе Бугров! От всех нас — спасибо!

Другие молодые немцы тоже пожимали ему руку, говорили хорошие — из самого сердца — слова.

«Свои ребята! — радовался Андрей. — Совсем свои! Вот они — новые немцы. И Линда среди них!»

Шагая к «подземке» по темным улицам, едва освещенным газовыми фонарями, Бугров заметил, что за ним крадутся. Кажется, четверо… Свернул за угол полуразрушенного дома, он подождал преследователей и, сделав шаг навстречу, крикнул:

— Жизнь или кошелек?

При этом он сложил пальцы пистолетом. Преследователи испуганно отпрянули. Это оказались синеблузые.

— Эх вы! — Бугров добродушно рассмеялся. — А если бы у меня был настоящий пистолет?

— Вы так неожиданно… — смущенно проговорила Линда.

— А кто на заводе говорил о бдительности и боеготовности?

— Мы, — ответил за всех Макс. — Но мы шли за другом, а не за врагом. Хотели подстраховать вас.

— Почему вы ходите пешком? — сказала Линда. — У вас ведь есть машина. Вечером у нас ходить одному небезопасно. Вам бы, геноссе Бугров, тоже не мешало помнить о бдительности.

— Моя машина в ремонте. А бдительность всегда при мне. Иначе разве я заметил бы вас в такой темноте?

Ближе всех от Дома дружбы жила Линда. Решили вначале проводить ее, а потом пойти к станции электрички.

— Жаль, что прошляпили, не схватили провокатора, — сказал Макс. — Он успел вскочить в машину.

— В новенький «оппель»! — подтвердил Пауль. — Он стоял за углом возле театра.

— Номер заметили?

— Где там! Шофер сразу газанул, не включив даже подфарники. Западноберлинский номер — можно не сомневаться.

— Матерые волки, — заверил Макс. — Наверняка из тех «объединений» и «союзов», каких теперь в «Дрюбене» хоть пруд пруди.

— Для их сколачивания не жалеют никаких денег.

— Недобитую фашистскую дрянь подбирают!