Людмила Уварова - Концерт по заявкам

Сперва перед выступлением она поймала себя на том, что неподдельно волнуется. Это было само собой смешно, иначе не скажешь: сколько раз приходилось выступать перед взрослыми, требовательными, мыслящими зрителями, а тут вроде бы школьников испугалась!

Выйдя на сцену, Маша первым делом поискала глазами Костю. Он сидел в конце зала, смотрел на нее в упор, и этот взгляд вдруг успокоил Машу. Костя словно бы говорил: «Все будет хорошо, не беспокойся».

Маша сказала:

— Мне легче будет рассказывать, если я сяду за рояль…

Чьи-то услужливые руки мгновенно подвинули рояль, установили рядом с ним микрофон, Маша уселась на стул, бросила руки на клавиши.

— В дни войны я часто выступала на фронте, играла для наших солдат…

И она начала «В лесу прифронтовом…». Потом перешла к «Синему платочку», «Землянке», «Васе-Васильку»…

Маша играла вдохновенно. Сама чувствовала, что в ударе, клавиши охотно поддавались ее пальцам, всё новые боевые песни звучали в притихшем школьном зале.

Маше долго, горячо хлопали. Она кланялась, переглядываясь с Костей. Сидевший рядом с ним Владик поминутно вскакивал и кричал «браво».

— В сущности, я сыграла сегодня свою жизнь, — говорила Маша, идя домой вместе с Костей и Владиком. — Во всяком случае, самые интересные, самые замечательные события жизни нашли отражение в моей музыке…

— Конечно, — поддакивал Владик, щуря лукавые свои глаза, — это все сразу поняли…

— А что, если мы сейчас пойдем к нам? — сказала Маша и остановилась, потому что эта мысль показалась ей доступной, греющей душу. — А, ребята, как думаете? Посидим, поболтаем, я вам еще поиграю. Стоит?

— Конечно, стоит, — отозвался Костя. — Папы и мамы нет, мы с тобой, Маша, одни-одинешеньки…

— У нас есть жареная навага, — сказала Маша.

— А я купил два лимона, — добавил Костя. — И у нас есть охотничий салат.

— Пошли! — крикнул Владик, ему до смерти не хотелось идти к себе домой. — Пошли скорее…

Дома Маша поставила на плиту чайник, подогрела жареную навагу, подала майонез, банку охотничьего салата и российский сыр, который она настругала на крупной терке: недавно вычитала в журнале «Работница», в отделе полезных кулинарных советов: сыр с майонезом — весьма изысканная и вкусная еда…

Костя и Владик наперегонки поглощали навагу и охотничий, салат, а наструганный российский сыр съели без всякого майонеза, майонез ели с хлебом, намазывая его, словно масло, выпили по три чашки чаю с лимоном, потом Маша села за пианино.

И снова играла все, что только вспоминалось ей, — песни фронтовых лет, романсы, баллады Шопена, прелюды Рахманинова, вальсы Чайковского…

Ей хотелось, чтобы ребята похвалили ее и в самом деле удивительную музыкальную память, но в тот самый момент, когда она сыграла первые такты «Сентиментального вальса» Чайковского, Костя сказал:

— Маша, посмотри, Владик уже почти что спит…

Маша обернулась, глянула на сонное, осоловевшее лицо Владика, сказала грустно, чуть-чуть смеясь над самой собой:

— Просят в пианиста не стрелять, он играет, как умеет…

Потом решительно встала, постелила Владику в комнате родителей Кости, и все трое они отправились спать.

На следующий день, вернувшись из школы, Костя сказал:

— Ты всем ужасно понравилась…

— Очень рада, — ответила Маша. — А то я так боялась!

И подумала, как бы удивился Костя, если бы она призналась ему, что поначалу сильно волновалась.

— Нужна твоя фотография, — продолжал Костя. — Первое: мы выпускаем стенгазету; второе: наши девочки хотят, чтобы ты подарила им свои карточки с автографом…

Маша порозовела от удовольствия.

— Вот еще, — сказала. — Автографы им подавай, что я, знаменитость какая-то?

— Ладно, — покровительственно заметил Костя. — Давай-ка без всяких лишних разговоров, готовься…

В прошлом году Костин отец подарил ему фотоаппарат «Зоркий». Костя сначала увлекался, помногу снимал все, что только попадалось на глаза, а после забросил и даже позабыл про свой «Зоркий». Но вот настал момент, когда аппарат снова пригодился.

Маша не любила сниматься, считая себя нефотогеничной. И теперь она тоже стала капризничать: то свет в лицо, то совсем нет света, то кажется, что глаза не получатся и вообще она выйдет совсем непохожей на себя.

— Я сделаю пробные снимки, — уверял Костя. — Ты сама выберешь лучший, и тогда уже я сделаю копии.

Весь вечер он сидел, запершись в ванной, проявляя пленку. Потом показал еще мокрые карточки Маше.