Владимир Попов - И это называется будни

Чувствуя себя героем дня, орлом огляделся по сторонам. Радуются и все остальные. А механик цеха, флегматичный, всегда будто невыспавшийся, даже обнял Серафима Гавриловича. Уж больно опостылело ему заниматься бесполезной работой. Что ни день — другая конструкция фурмы, другие размеры, и ни одна так и не дала обнадеживающих результатов.

Только привыкшего к лидерству криворожского аса, который специально пришел из дома, чтобы поприсутствовать на посрамлении Серафима Гавриловича, заело. Скривив губы, он ядовито подпустил, уходя:

— Подумаешь, героя нашли! Любого Ваньку послали б — тот же прок был бы.

Сбросив с себя спецовку, Юрий шмыгнул под душ. До чего здорово! Что может быть лучше после работы! Вода хоть и теплая — другой грязь не смоешь, — но хлещет так сильно, что чувствуешь себя точно под градом. А тут еще щетка капроновая драит кожу, как скребок. После такого массажа и силы утраиваются, и душа чище становится, это факт.

Слегка промокнулся полотенцем, чтобы сохранить на теле влагу, причесал перед кривоватым зеркалом волосы, ребром ладони придал им волнистый вид, надел брюки, белую рубаху и, довольный собой, выскочил из помещения. Веселость без удержу лезла из него наружу. Кончились истязания, начинается настоящая работа. Шел, мурлыкал себе под нос незадачливую песенку про черного кота.

Было время, и не так давно, когда, преисполненный новых ощущений, радостных или огорчительных, он непременно заходил после работы к Жаклине. И сейчас потянуло к ней. Не с кем-нибудь — с ней первой хотелось поделиться обретенной радостью, не кому-нибудь — ей первой сказать признательные слова за хороший совет. Но пути-дороги в этот заветный дом заказаны.

Припустил шагу и уже у самой проходной догнал Сенина. К Жене у него особая симпатия. Отчасти она внушена отцом и Борисом, отчасти возникла непроизвольно, сама собой. Хотя Юрию, как правило, нравились ребята другого склада, лихие, разбитные, он сумел оценить по достоинству этого приятного, собранного паренька. Вообще дистрибуторщики знали себе цену и держались довольно высокомерно. Особенно криворожский ас. Женя и запанибрата ни с кем не был, и кичливостью не отличался, хотя имел для этого основания. Работал он удивительно четко, точно и, что было особенно ценно на тяжком этапе освоения, безошибочно угадывал, когда конвертор задурит, и успевал подать сигнал тревоги, будто видел сквозь кожух, что делается внутри.

— Слушай, Женя, день сегодня у нас удачный, даже знаменательный, пойдем пропустим по маленькой, — предложил Юрий.

Отказать прямо Женя из деликатности постеснялся, избрал более вежливую форму — сказал, что ему нужно во Дворец культуры: обещал Зое зайти к концу репетиции.

— Что ж, во дворец — так во дворец. — Юрий не уловил или не захотел уловить желания отделаться от него. — А там вместе решим — куда.

Как ни спешили они, все же опоздали. Зоя уже прогуливалась по улице с Хорунжим, а это означало, что и его придется прихватить с собой.

…Сквозь огромное, раскрытое на всю ширину окно ресторана хорошо смотрится. Зеленые дворы, зеленые улицы, зеленые крыши вплоть до самого берега. Только старинное кирпичной кладки здание, занимающее целый квартал, грязновато-оранжевым прямоугольником врезывается в зеленый массив. А вдали, до самого горизонта, — неправдоподобно синее море. Все нравится Юрию в этом уютном месте. И свежий ветерок, доносящий запахи цветов, обильно высаженных на просторном балконе, и малолюдье, и милая неприхотливость, с какой оформлено помещение ресторана, и даже кокетливые кружевные фартучки официанток. Не устраивает только Хорунжий с его самоуверенностью. Держится как ресторанный завсегдатай, осчастлививший своим присутствием компанию неопытных новичков.

Он спустил Хорунжему, когда тот, отстранив Женю, демонстративно уселся рядом с Зоей, когда, заказывая еду для себя, не поинтересовался, что будут есть и пить другие. Но когда Хорунжий, присвоив себе право тамады, собрался произнести тост, остановил его.

— По неписаным правилам первый тост принадлежит тому, кто пригласил в ресторан. — Сказано это было вежливо, но достаточно решительно. — Предлагаю осушить рюмки за двух хороших людей — за Женю и Зою. Пусть их любовь будет такой же коррозиеустойчивой, как нержавеющая сталь!

Чокнулись. По-разному. Трое — с жаром, четвертый — сдержанно. И выпили по-разному. Трое — до дна, четвертый — чуть пригубил. Но этот номер Хорунжему не прошел, Юрий указал на рюмку.