Владимир Попов - И это называется будни

Хорунжий мог либо обидеться, либо все обратить в шутку. Предпочел второе.

— Вас что, уже трое против меня одного?

— Почему трое? — Женя состроил невинные глаза. — Я держу нейтралитет.

— Вооруженный нейтралитет, — поправил Хорунжий. И, чтобы испортить настроение Жене, добавил: — Какие б ни были у меня способности, а все же танцую я. И буду танцевать на профессиональной сцене.

Это было открытием для Жени. Зоя поговаривает о профессионализации, Хорунжий тоже. Даже самый неподозрительный человек мог увидеть здесь сговор. Посмотрел на Зою. Она ответила обезоруживающе спокойным взглядом. И все же он спросил Виктора:

— Так ты что, решил оставить завод?

— А куда он от меня денется? Оттанцую лет десять, пока молод, — долог ли век танцовщика, — потом в цех вернусь пенсию зарабатывать. А попутно… буду руководить балетным кружком.

— Рано ты на пенсию взял прицел.

— Всякий человек должен видеть свою жизнь наперед. Всю, — с достоинством ответил Хорунжий. — Может, это первое, что отличает его от обезьяны. Лично я свою линию уже выстроил. Неплохо бы и каждому из вас, между прочим.

«Вот чертова тварюга! — мысленно фыркнул Юрий. — Его карта оказалась сверху. Сумел-таки товар лицом показать». И, чтобы хоть как-то досадить Хорунжему, бесцеремонно подтолкнул его.

— А ну-ка, пересядь. Мне надо кое о чем переговорить с Зоей.

Однако, подсев к Зое, Юрий прежде всего наполнил рюмки.

— Предлагаю сепаратный тост. За вашего избранника.

— Принимаю, — оживилась Зоя. Чокнувшись, лучисто посмотрела на Женю.

Юрию понравилась эта девушка с неброской внешностью, со спокойными манерами. Мимо такой можно пройти не заметив, если бы не глаза, глубокие, значительные. «Счастливец Женя», — по-доброму позавидовал он и, близко наклонясь к Зое, спросил:

— Скажите, Зоя, если тебе отрезали напрямик «нет» — это уже все? Или можно еще бороться? И как?

За словами Юрия нетрудно было угадать душевную драму, и, чтобы свободно поговорить с этим задиристым, но симпатичным парнем, Зоя предложила ему выйти на балкон.

Проводив их откровенно недоуменными взглядами, Виктор и Женя молча занялись едой.

— На ваш вопрос определенно не ответишь, — сказала Зоя покровительственно. — Если чувство к человеку слабенькое, на этом все обрывается, а если сильное… Мой отец завоевывал маму упорно и долго. Она любила другого, который не любил ее, и отцу пришлось сначала выкорчевывать пни.

— И выкорчевал? — спросил Юрий несмело.

Вкрадчивость вопроса показалась Зое подозрительной.

— У вас случайно не так же?

Юрий не собрался с духом ответить напрямик.

— А он любит ее? — допытывалась Зоя.

— Нет.

— У нее это давно?

— Вросло.

И, движимая не столько любопытством, сколько желанием взвесить соотношение сил, Зоя продолжила допрос.

— Я ее знаю?

— Знаете. Вы учились в одной школе, правда, в разных классах. Только прошу…

— Я умею быть другом.

— Жаклина… — выдохнул Юрий.

Поколебавшись немного, — что разумнее: огорошить Юрия или промолчать? — Зоя сказала:

— Его трудно выбросить из сердца. Даже мужчины в нем души не чают. Для Жени, например, он кумир.

— Вы кого имеете в виду? — Юрий никак не мог подумать, что состав действующих лиц уже полностью разгадан.

— Как кого? Вашего брата Бориса.

Юрий повернулся на каблуках и, взбешенный, пошел к столу. До сих пор он полагал, что о чувстве Жаклины к Борису знают только в их семье. Оказывается, это вовсе не так. Выпил одну рюмку, другую, от третьей его удержала Зоя.

— Перестаньте. Нет ничего омерзительнее пьяного мужика! — Уведя Юрия опять на балкон, проговорила назидательно: — Это снадобье не помогает завоевывать любовь. Так можно потерять ее окончательно. Между прочим, нечто подобное произошло с небезызвестной вам Лагутиной.

— Смотрите… Тут все все знают…

— Знают, кстати, немногие. Я просто оказалась в их числе.

Глаза Юрия вдруг наполнились светом.

— Зоя, можно прочитать вам стихи?

— Ваши?

— Да.

— Конечно.

Юрий чуть спасовал, но отступать было не в его правилах. Вздохнул и начал:

Заметив на лице Зои непонятную гримаску, Юрий не стал продолжать. Обеспокоенно спросил: