Вячеслав Тычинин - Год жизни

— Пожалуйста, не закатывай мне сцену! Этого еще не хватало. Нигде покоя нет, даже в собственном доме!

По-прежнему не отрываясь взглядом от смугло-красного лица Крутова, Зоя нащупала рукой висевший на спинке соседнего стула пуховый платок, накинула его на плечи и пошла к двери неверным шагом, как лунатик.

Она была в том состоянии духа, когда человек может встать и шагнуть в ночь, в слякоть, не оглядываясь назад, разом и навсегда отрывая от сердца все, чем он жил двадцать — тридцать лет: домашний уют, привычную работу, родной город, детей...

Слепая от слез, Зоя шла в темноте, не разбирая дороги. Накрапывал дождь. Рогатый месяц стремительно нырял в лохматых тучах. Холодный ветер трепал платок, бросал в лицо водяные брызги.

В густом мраке недобро подмигнул красный огонек на мачте радиостанции. Порыв ветра тонко пропел в ее растяжках. Откуда-то сверху прилетел мокрый лист, с размаху припечатался к шее Зои.

Царикова отперла дверь, изумленно попятилась назад и подняла руку, как бы преграждая Зое путь, но тут полоса света из комнаты упала на Зоино лицо, и радистка тотчас посторонилась.

— Входи. Что случилось?

Зоя крепилась изо всех сил, но, едва она переступила порог, плечи ее опустились, она зарыдала и бросилась на грудь к Ирине Леонтьевне.

Зоя задыхалась. Ирина Леонтьевна уложила ее на свою постель, расстегнула платье, потом сама села рядом, ласково поглаживая ее голову, словно Зоя была маленькой девочкой.

— Ну будет, будет, Зоечка! Нельзя так переживать, старить себя. Ну бросил, подлец, ну что же теперь сделаешь? Все они такие. Ты молодая, красивая, без детей, найдешь себе мужа.

— Он... не бросил...— всхлипывая, прерывисто сказала Зоя.— Я... сама ушла.

Прижимаясь к Ирине Леонтьевне, обхватив ее руками, Зоя излила свое горе. И каким это было облегчением— рассказать подруге обо всем, что накипело на сердце!

Обнявшись, вволю наплакавшись, женщины так и уснули вместе на одной кровати.

Но под утро в ставень тихонько постучали. Раз, другой...

— Кто там? — Царикова встревоженно приподнялась на локте.

— Откройте!—'глухо донесся сквозь двойные рамы мужской голос.

— Игнат Петрович! — всполошилась Царикова.

Она включила ночник, торопливо накинула на плечи халат, загремела засовом. Зоя села на кровати, прикрывая грудь одеялом, чувствуя, как всю ее начинает бить озноб.

Крутов отстранил Царикову, тяжело шагнул к кровати и остановился, беспомощно опустив сильные руки. Шапки нет. На лбу вздулась синяя жила.

— Прости, Зоюшка! Прости! Все от меня отступились. Если и ты еще бросишь...

Голос Игната Петровича дрожал и пресекался. Крутов неуклюже топтался на месте, не сводя умоляющего взгляда с жены, не замечая изумления Цариковой, ничего не видя вокруг. Отчаяние исказило его суровое лицо.

— Что ты, Игнат? Мы же не одни!

— А, все равно теперь! — странно высоким голосом вскрикнул Крутов.

Спазмы душили его. Он глотал слезы, делая невероятные усилия, чтобы не разрыдаться на глазах у женщин.

Острая, непереносимая жалость пронзила сердце Зои. Он ее муж. И он пришел к ней. Отыскал ночью,-не дожидаясь утра. Пришел в беде, покинутый, одинокий, страдающий. Такой сильный, он нуждается сейчас в ее защите и поддержке. Оттолкнуть его? Никогда! Она уже однажды предала Алексея. Больше так не повторится.

— Игнат! Игната! — Зоя отбросила одеяло, обняла теплыми руками большую взлохмаченную голову мужа, привлекла ее к себе.— Никогда я от тебя не уйду! Вместе будем. До конца!

5

Свежевыбритый, в темно-зеленом кителе с белоснежным подворотничком, красиво оттенявшим загар полной сильной шеи, Проценко по-хозяйски расположился в кресле начальника прииска. На лице строгость с оттенком торжественности. Лишь в самой глубине зрачков — лукавая искорка.

— Как только Ярополов подпишет акт, выезжай в Атарен. Там получишь назначение.

— А какое? — дрогнувшим голосом спросил Крутов.

— Отстоял тебя начальник управления. Поедешь на «Медвежий» начальником участка. Участок молодой, только организован. Пустое место. Тайга, бездорожье. Будешь лес ломать и свой характер. Это тебе последнее испытание. Не переменишься к людям — пощады не жди.

Проценко отвел руку, дальнозорко скользнул взглядом по циферблату золотых часов, и сейчас же под окном раздался автомобильный гудок.

—Точность военная!—довольно улыбнулся Проценко, набрасывая на плечи светло-серую шинель без погон.

Требовательный автомобильный гудок заставил охотников сойти с дороги, пропустить машину. На миг за стеклом кабины мелькнул строгий профиль Проценко.