Вячеслав Тычинин - Год жизни

Сибирь во многом определяет тематику произведений Вячеслава Тычинина. Место действия его романа «Год жизни» — один из сибирских золотых приисков, время действия — первые после военные годы. Роман свидетельствует о чуткости писателя к явлениям реальной действительности, о его гражданском темпераменте,о хорошем знании производственных и бытовых условий, характерных для наших золотодобывающих приисков.

В. Тычинин тонко чувствует народную речь. Это придает языку его романа ясность, выразительность, живость.

Художник Давид Шимилис

ГЛАВА ПЕРВАЯ

НА НОВОМ МЕСТЕ

1

Старый ворон, умудренный долгой жизнью, сидел на заснеженной ветке высокой лиственницы и неотрывно следил за двумя черными фигурками. Два человека медленно пересекали огромную поляну. Невысокое октябрьское солнце косо освещало сугробы. От них тянулись длинные синеватые тени. К ночи мороз забирал круче.

Убедившись, что поживы не будет, иссиня-черная птица грустно каркнула и, тяжело взмахнув крыльями, полетела, низко стелясь над землей. С потревоженной ветки посыпались мелкие снежинки и долго опускались вниз, крутясь и поблескивая в вечерних лучах солнца.

Рослый лыжник, шедший впереди, с размаху вогнал палки в снег и остановился. Его черная борода и усы обледенели. Маленькие глаза совсем спрятались под заиндевевшими бровями. Второй лыжник, легко скользя по проложенному следу, догнал старика, круто свернул и стал рядом с ним.

— Скидайте лыжи, Алексей Степаныч,— сказал старик,— довольно ноги потрудились, теперь маленько на курьерском прокатимся.

Алексей Шатров ничего не понял, но послушно снял лыжи, вещевой мешок и со вздохом облегчения присел на корточки. Утомленные долгой ходьбой, ныли ноги. Сильно зудела шея, до красноты натертая грубой фуфайкой.

Старик связал вместе обе пары лыж, закрепил на них вещевые мешки и, проваливаясь по колено в рыхлом снегу, пошел вперед. Следя за ним, Алексей заметил, что впереди поляна словно бы растворялась в воздухе. Где-то очень далеко темнела редкая тайга, но спуска к ней не было.

Пройдя еще несколько шагов, старик остановился, разжал руки, и лыжи исчезли. Шатров недоумевающе вытянул шею:

— Никита Савельич, что за фокусы вы показываете?

— А вот идите сюда и увидите. Только осторожно!

Алексей подошел и невольно отшатнулся: у самых его

ног равнина обрывалась. Вниз уходил обледенелый, страшной крутизны, почти отвесный склон. Глубоко внизу чернели деревца, похожие с этой высоты на игрушечных солдатиков, одетых в плащ-палатки.

— Заворачивайтесь покрепче в полушубок, садитесь и — вниз! — наставительно сказал Никита Савельевич.— Только не вздумайте за что-нибудь хвататься или, скажем, ногами тормозить. Пойдете кувырком — сразу дух вон; один мешок с костями останется. А так — разлюбезное дело: все места скорые, мягкие и бесплатные. Ну, поехали!

Никита Савельевич плотно запахнул полушубок и смело шагнул к ледяному желобу. Взвихрилось облачко снега,и старик исчез.

Несколько секунд темное пятнышко далеко внизу оставалось неподвижным. Но вот оно зашевелилось. Крошечный человечек стоял на ногах и призывно махал руками.

Надо было решаться. Преодолев минутную слабость, Шатров сел на край желоба и легонько оттолкнулся. В уши рванулся разбойный дикий посвист. Рот залепило вязким воздухом. Сердце остановилось. Мимо ломано неслись белые, бурые полосы. И прежде чем Шатров успел опомниться, он с маху въехал в сугроб, перекатился на бок и замер. Потом с трудом сел, выплюнул снег. «Ну и ну! Жив?» Сам себе ответил: «Жив». Ощупал ноги и вслух добавил:

— И цел, кажется.

Задрал голову к небу, глянул на высоченный обрыв. «Почище слалома!»