Владимир Глушаков - Цветение калины

Игорек, теребя в руках углы байкового одеяла, стоял в дверном проеме и строго, вопросительно смотрел на дядю. И столько непосредственного, доверчивого и беззащитного было в этой фигурке, что у Сергея защипало в горле, — он смял в пепельнице сигарету.

— С чего начнем, хозяин? Не стесняйся.

Тамара, поставив на пол авоськи, выжидающе уставилась на брата красными, заплаканными глазами, руки у нее подрагивали.

— Что тут у вас творится?

Недовольство и обиду в ее голосе Сергей принял и на свой счет.

— А ты не знаешь? — Он выдержал колючий взгляд сестры, и та, махнув рукой, всхлипнула.

— Ой, знаю… На работу ко мне приезжали. Спрашивали про него. Никак не могла раньше сорваться… вот только освободила руки. — Тамара разделась, ополоснула лицо в ванной, прошла в переднюю. — Игорек спит? Покормил хоть его? Ой, а где ж диван? — Она обернулась к Сергею, и гримаса испуга и одновременно удивления исказила ее бледное лицо.

Сергей молча протянул ей бумагу из мебельного магазина. Она пробежала по строчкам глазами, раздумчиво покивала, неподвижно глядя мимо смятой в руке квитанции. Затем, будто опомнившись, лихорадочно попыталась разгладить ее — и разорвала на мелкие кусочки. Глубоко и, показалось Сергею, облегченно вздохнула.

— Ну что ж… Может, так и лучше. Садись, вечерять будем. Игорек хорошо поел?

— Не беспокойся. Сказал, что у меня получается вкуснее, чем в саду…

— Правда? — У Тамары радостно блеснули глаза, и она словно в последний момент заметила, что вешалка для верхней одежды наконец-то на своем месте, и пальто можно убрать со спинки стула, что в туалете горит лампочка, а в ванной не капает из крана. — Ой, спасибо, братик! — звучно чмокнула его в щеку. — Где ж ты раньше-то был?

Тамара принялась хозяйничать у плиты, и по тому, как быстро произошла у нее смена настроения, можно было судить, что сегодняшние напасти, обрушившиеся на нее, на самом-то деле не стоили выеденного яйца. Через полчаса они сели за стол.

— Пиво будешь? Совсем из головы вылетело… — Она внесла из прихожей увесистую авоську, выставила на стол трехлитровую банку. Сергей налил в стакан, залпом осушил.

— М-гых, холодное! Жигулевское?

— Ага. Подруга специально в холодильнике держала.

— Спасибо. Такого давненько не пробовал. В наш магазин, сама знаешь, раз в полгода завозят, да и то — кислое.

— Ничего. Теперь каждый, день будешь свежее пить. Я ж говорю, подруга пивбаром заведует… Приглашает к себе на работу. Через неделю и выйду. А что? Квартира есть — можно поискать место потише, чем главный конвейер. Я ж там не привязана, верно?

— Надумала уйти с завода?

— Зачем? Пойду уборщицей в прессовый — Иван же там в начальниках смены, пристроит. А по совместительству — на бочку. Я ведь с этого начинала, до завода еще. Пиво свежее каждый день, разве плохо?

— Каждый день — жирно будет. — Сергей насмешливо прищурился на сестру. — Говорят, от пива брюхо, как опара в деже, подымается.

— Тебе это не грозит, — быстро усмехнулась Тамара. — В нашем роду брюхачей не было. Дед и отец до старости на пуп брали, сеть на реке тягали, а распухшие от работы и воды руки (я вот руки почему-то запомнила), как поленяки, перед собой носили, никогда не видела я эти руки ни в карманах, ни в рукавицах. Это мы чистенько в городе живем, но за работой да беготней по магазинам тоже белого света не видим. Вот пойдешь на две работы, как я, стройным до старости останешься. И девушки любить будут… — Она тихо, приглушенно засмеялась, ткнулась раскудлаченной головой брату в плечо. Затем слегка отстранилась, испытующе поглядела на него, и глаза у нее больше не смеялись. — Вот ты и приехал… Что делать думаешь?

— Не знаю… — Сергей пожал плечами, вышел из-за стола, начал мерить кухню, сразу сделавшуюся для него кухонькой, крупными шагами. И потому, что вопрос сестры не оставил его равнодушным, раздраженно добавил: — Спроси что-нибудь полегче.

— Нравится тебе в городе?

— Надо сперва осмотреться… разобраться, что к чему. Мне спешить особенно некуда.

— Чего ж тут разбираться? — удивленно развела руками Тамара. — На красный свет переходить дорогу нельзя. «Универсам» напротив дома, ателье через две остановки… Везде вывески, указатели, точное расписание. Тут — порядок, это тебе не Видибор.

— Да я не про то! — раздосадованно отмахнулся Сергей. — Порядок — это хорошо. Откуда вот берется у людей накипь беспричинной злости, даже — ненависти? Я пожилой женщине уступил место в троллейбусе, так она трижды сказала мне «спасибо», а другая, стоило на секунду замешкаться на проходе, чертом глянула и бурчала две минуты по моему адресу — интересно было мне за нею понаблюдать. Ведь обе, чувствуется, пожили на свете. У каждой, наверное, дети, а то и внуки… Откуда у второй эта неприкрытая злоба? На самом же верху лежит!