Сергей Соловьёв - Спасатель

Сначала в небе он отыскал глазами ковш Медведицы. Потом Вегу, Сириус вроде бы тоже угадал. Потом вспомнил название: Бетельгейзе…

Но эту даже и не силился опознать.

Ася хотела заснуть. Силой закрывала глаза. Но через мгновение открывала их вновь. Села на кровати.

Сквозь множество забранных в переплеты стекол светила в комнату ночь.

Она набросила на плечи пальто. Тихо прошла к приоткрытым дверям. Изумилась, как светла она может быть. Вытянула руку и увидела, как упал на пальцы мерцающий звездный свет. Бесшумно прошла на веранду.

Здесь свет был ярче. Невиданные ароматы ночи кружили голову. Тонкий звездный свет, казалось, пронизывал ее насквозь…

Виля сидел выше, на своей площадке, спокойно положив подбородок на руки, сложенные на коленях.

Донесся скрип половицы. Шаги.

— Ты? — тихо спросил он.

— Я… — ответила она снизу.

Спустился по лестнице.

Она стояла у дверей. В мужском пальто до пят. Радостно улыбнулась ему.

— Не спишь?

— Так ты вот тоже…

Присел на подоконник. Она стояла недалеко. Их разделяло стекло двери. В стекле отражались звезды, ночные облака и небо с туманным подбоем лунного света. Сквозь все мерцало ее лицо. И оно показалось ему прекрасным.

— Правда, стыдно, — сказала и опять чуть улыбнулась.

— Чего? — удивился.

— Тебя, лодки… картины… всего…

Помолчали.

— И еще, знаешь, чего я подумала?

Виля молчал.

— Может, правда, не в нем одном только дело?

— Не в Ларе одном, что ли?

— Пусть так, — согласилась Ася. — Может, правда, не только в нем?

— Конечно, — обрадовался Виля, но сдержался. — Не может быть в нем одном, — предположил туманно.

Ася опять улыбнулась.

— Я жила, видишь ли, очень плохо, — объяснила ровно. — Думаю одно, а живу по-другому совсем. Потом невыносимо вдруг стало. И я решила. Дай хоть день поживу так, как думаю.

— Ну и что?

— Видишь вот — пожила…

Виля молчал.

— Понравилось? — наконец спросил он. Ася пожала плечами и улыбнулась опять.

— А дерево — что?.. Что с ним случиться может? Оно и вправду было. Оно живое. А когда живое, то и не страшно уже ничего.

…Дерево явилось опять. Теперь среди ночи. То зеленое дерево, дождь…

Ганин сидел в кухне на том же месте. Горел свет. Чистый лист лежал перед ним. Ганин был измучен.

— Так нельзя, — сказал себе вслух. — Что-то нужно делать. Отец прав. Что-то делать…

Но встать не было сил.

«Или, может…» — появилось вдруг у него в голове. Но додумать он не хотел.

— У меня, понимаешь, ребенок будет, — сказала Ася, и Виля окаменел.

— Брось, — почему-то с ужасом наконец вымолвил он.

— Он живой уже, наверное, знаешь. Иногда я так чувствую. Ты послушать хочешь?

Виля подошел. Неловко опустился на колени. Не поднимая рук, осторожно приложил ухо к крутой и горячей округлости ее живота.

Ему и впрямь показалось, что он что-то слышит.

Млечный Путь шел над ними и тихий свет бесчисленных его звезд бил в стриженую макушку.

Ганин опустился на колени в траву, открыл замок, прозвенел цепью. Влез в машину. Заработал мотор. Ганин включил фары. Белый свет ударил в глаза.

«Запорожец» ковылял по пустынным улицам городка. Мосты, набережные… Деревья у воды. Звезды в небе. Осенний туман.

Ганин перелез через забор. Мотора «Запорожца» не выключил.

Прошел по тропе палисадника. Среди ночи ярко горели хризантемы. Отцовский автомобиль сверкал под луной невероятным лакированным блеском.

Ганин тихонько прошел внутрь.

Мотор все работал.

Через минуту он появился опять. В руках нес двустволку. Осторожно перелез через забор. Сел в кабину. Надломил ствол. Полез в карман.

Вытащил непочатую пачку патронов. Сорвал наклейку. Вставил в столы два патрона. Ружье прислонил к сиденью. Осторожно дал газ, вырулил…

Узким пространством проехал между заборами, прямо по лопухам. Петлял между кустами, по бездорожью.

Неожиданно открылась песчаная коса, устье реки.

Остановился почти у воды. Заглушил мотор. Свет раннего осеннего утра едва прибывал.

Ганин шел по саду. Вслед ему лениво потявкал Гошка. Ганин даже головы не повернул. Гошка отстал. Много яблонь в саду. Деревья густо увешаны плодами. Осень… Дорожек нет. Трава сухая. Ганин подошел к окну. Заглянул.

Лариков спал. Очки лежали на подоконнике. Прислоненная к стене стояла картина.

Ганин наклонился. Прямо у ног подобрал пару паданцев. Одним несильно кинул в спящего. Попал в ключицу. Лариков вздрогнул. Проснулся. Сел.

— Что? — спросил невнятно.