Павел Кочурин - Преодоление

Село, где началась жизнь Николая Сергеевича Костромичева, стоит на берегу продолговатого озера с заводями, заросшими камышом. Особого названия озеро не имеет. Если кто из заезжих спрашивает, что за озеро, ему говорят: «Озеро и озеро!» И поясняют: «На картах вроде бы значится — Озеро́!»

В озеро впадает речка Озеровка.

По берегу ее и раскинулось село — Озерковка.

Будто бы на месте нынешнего села сперва ютился хуторок. Потом возникла деревенька, которая незаметно переросла в село. Но и за селом осталось хуторское название.

Речка Озеровка выходит из густых лесов с болотинами и низинными лугами. Отчего в ней и летом держится полая вода. Поэтому в селе исстари в ходу лодки, делать которые наловчились многие.

Озерковцы были еще большими мастерами гнуть полозья, мастерить сани и легкие возки. Зимой на санях, как весной, летом и осенью на лодках, открывалась дорога в любой уголок здешних низин и топей. В зимнюю пору, по масленицам, в селе устраивались веселые санные катания. Готовились к ним с осени и ждали как самого желанного праздника. На эти катания съезжались из всех окрестных сел и деревень. Такой съезд гостей объяснялся еще и тем, что мимо озера через село по узкой гряде проходил большак, соединявший некогда два тракта, а потом железную и шоссейную дороги. И кто бы куда ни ехал из лесных селений, выезжал непременно на Озерковку.

Село расстраивалось. Дома ставились фасадом друг к другу, окна в окна. Посреди села через Озеровку перекидывался проезжий мост. Налаживались еще пешеходные лавы, но их сносило в половодье и они не всегда восстанавливались.

Первым от озера, на небольшом мыске в устье реки, стоял дом Григорьевых. Это было тихое и уютное место в тупичке. Григорьевым завидовали. А хозяин дома, Степан Васильевич, отвечал завистникам, что тут предок их, Григорий, давший фамилию роду, первым из всех хутором поселился. Ему не с кем было ни спорить, ни рядиться. Не поселись он, не было бы и теперешнего села.

Наверное, Григорьевы и до Степана Васильевича, кому выпадала доля владеть усадьбой на мыске, так думали. Но Николка Костромичев слышал и запомнил слова дяди Степана.

Место на мыске было не только красивое, но и для хозяйства удобное. Все под рукой. Рыба у дома ловилась. Лес в любом месте руби — водой сплавить его к дому пара пустяков. И зимой от мыска по льду во все стороны прямые дороги.

На веку нынешних озерковских стариков дом Григорьевых дважды перестраивался: отец Степана, Василий Савельевич, после революции отгрохал обширную хоромину, чтобы себе и скотине было просторно под одной крышей. Двух сыновей женил и отделил. Остался с младшим, Степаном, в котором приметил прилежание к земле и домовитость. Женил и его и ждал внуков. Появились внуки, но жизнь круто изменилась. В селе образовался колхоз. И сразу большой дом стал неуютен для человеческого жилья без большого хозяйства со скотиной. Степан, набрав уже силу, порывался было дом перестроить. Но старик рьяно воспротивился. Сказал сыну вгорячах, что проку теперь не будет в деревенской жизни. Все стало не твое. И ты сам не свой, а казенный, раз собственной полосы в общем поле у тебя нет. Иди и гни спину на неизвестно чьей земле, голодранцам на радость. А они тебе и спасибо не скажут. Так что лучше в город податься, как умные люди делают. А дом и таким свой век доживет.

Старшие братья Степана так и поступили — уехали в город. А Степана в город не потянуло. Побывал у братьев, погостил и вернулся. Сказал Дарье, своей жене, о городской жизни:

— Живут, как в склепе, в тесных каморах. Может, с деньжонками у них и посвободне, но прок-то один. И мы не голодаем. Обуты, одеты. Это все наживное. Но чтобы вот озеро да река рядом и поля, которые я пашу, — приволья такого не заработаешь и ни за какие деньги не купишь. Что ни говори, а все тут мое… На картине не увидишь такого веселья для души и глаза. Нет уж, не житье мне там. Хлебороб я. Да и семья у нас. Куда с такой обузой двинешься. Ребят вон четверо. И старики хворые…

Починил Степан Васильевич крыльцо, подкрепил лагами углы отцовского дома и остался в Озерковке. Схоронил стариков, занемогших как-то разом от перемены жизни, и решился по-своему строиться. Утеплил большой кладовой сарай, сложил в нем печку и переселился на время с семьей в этот сарай. С двумя плотниками раскатал стены старого дома, срубленного из выстоявшегося елового леса, вывел под новый дом фундамент из камней, которых было вдоволь по берегу озера, и начал возводить стены.