Иван Лазутин - Крылья и цепи

— Я выполняю личное приказание заместителя наркома! Вам необходимо срочно явиться в госпиталь и сделать операцию!.. — И он снова назвал фамилию раненого.

Профессор распрямился во весь свой большой рост и сверху вниз грозно посмотрел на военного:

— Через три часа я буду делать сложную операцию солдату, которого с тяжелым ранением доставили с передовой. — Он посмотрел на часы: — Его сейчас готовят к операции. Жизнь солдата в опасности. А вытащить осколок из мышц голени может даже хирургическая сестра. Вот так-то, майор. Вы свободны.

Майор встал и долго молча и несколько удивленно смотрел на деда, потом процедил сквозь зубы:

— Профессор, не забывайте, от кого исходит приказание. Будьте благоразумны. Это мои последние слова.

Профессор прошелся по комнате и резко повернулся к военному:

— Кто вы такой, позвольте вас спросить?

— В данном случае это не имеет значения. А если вас интересует — могу представиться, — военный протянул профессору удостоверение с толстыми красными корками.

Профессор посмотрел удостоверение и вернул его военному. Заложив руки за спину, он снова, на этот раз обеспокоенно, зашагал по кабинету. Угловатая тень от его фигуры, падая на желтые бревенчатые стены, плавала, как черная туча, с каждой секундой меняя свои формы и размеры. Майор следил за ним взглядом и ждал. А профессор о чем-то думал и был суров лицом. Потом он резко остановился и вскинул голову. Голос его звучал мягко, спокойно:

— Так вот, майор, я напомню вам один исторический пример, и вы должны меня понять. Только заранее замечу, что я ничего дурного не хочу сказать о раненом, к которому вы меня вызываете. Я просто вспомнил одну деталь. Одну маленькую, но важную деталь… Великий Наполеон, тот самый Наполеон, который показал миру образцы гениальной стратегии и полководческой храбрости, был настолько скромным солдатом, что о многих его ранениях никто из окружающих не знал. Разумеется, кроме личного врача. И только на острове Святой Елены, когда, прежде чем похоронить императора, стали обмывать его тело, люди узнали еще об одном величии Наполеона. На теле его обнаружили более десятка доселе никому не известных боевых рубцов и шрамов. — Профессор умолк и продолжал ходить по кабинету с сомкнутыми за спиной руками. Теперь он говорил на ходу: — Вы меня поняли, майор? Я распоряжусь, чтобы эту пустячную операцию сделал мой ассистент Иванов. Сегодня ночью он дежурит. Можете это же самое передать главному врачу.

В глазах майора сверкнули недобрые огоньки:

— Профессор, вы отказываетесь выполнять приказание замнаркома. Так и будет доложено по инстанции.

Профессор достал из гардероба форменный китель с генеральскими погонами и повесил его на спинку стула. Хотя он был в домашнем халате, однако и в таком виде выглядел гораздо внушительнее и осанистее, чем майор в мокром плаще.

Профессор шагнул ему навстречу и остановился. Теперь голос его звучал как приказание:

— Сейчас я вам не профессор. Я генерал. Выполняйте последнее приказание, майор. Езжайте немедленно в госпиталь и передайте дежурному врачу, чтобы мой ассистент Иванов сделал раненому… — профессор назвал фамилию раненого командира, — операцию. Передайте также дежурному врачу, что я буду в клинике через два часа. Пусть к моему приезду подготовят тяжело раненного солдата Митрошкина!..

Майор хотел что-то возразить, но его оборвал профессор-генерал:

— Немедленно выполняйте!

Майор откозырнул и, круто повернувшись, скрылся в сенях. А через минуту Лиля услышала, как за калиткой взревел мотор автомобиля. Профессор еще долго ходил по кабинету и что-то бранно, ворчливо шептал. Через полчаса за ним пришла машина, и он уехал в Москву.

После этого случая долго таскали деда по разным высоким учреждениям. Несколько раз он хмуро и сосредоточенно писал какие-то объяснения и строго-настрого приказал Лиле и Марфуше, чтобы те никогда не делали подобных вещей с телефоном. Тогда Лиля еще не понимала, что случилось. Но няня Марфуша, сокрушенно вздыхая, однажды сказала ей под большим секретом:

— Насилу вывернулся…

— Откуда вывернулся? — удивилась Лиля.

— Чуть под суд не угодил. Спасибо Михаилу Ивановичу Калинину, пошли ему господь здоровья, заступился, слово доброе за дедушку замолвил, а то быть беде.

— Откуда ты знаешь об этом, няня?

— Слыхала, когда дедушка с академиком Видениным в кабинете разговаривал. Стирала пыль с подоконника и ухо навострила. Правда, не все поняла, а вот то, что чуть беда не случилась, — своими ушами слышала. И все из-за чего, ты думаешь? Из-за телефона, из-за нашей дурьей выходки…