Семен Ласкин - На линии доктор Кулябкин [Сборник]

Юра сидел, правее него пустовало кресло.

— Мама! — неожиданно обратилась Галина к Дусе. — Ты когда-нибудь в жизни снималась?

Дуся ответила сразу:

— На паспорт.

— Нет, нет, — настаивала Галина. — А так… без дела?

— Не помню, было ли со мной что… без дела… — сказала Дуся.

Она переступила ногами и опять застыла, снова прижав руку к сердцу, что-то оно сегодня не переставая болело.

— Прошу всех улыбаться! — крикнула Соня. — Жизнь хороша и прекрасна!

— Хороша жизнь! — тут же хохоча поддержала Клава.

— Пусть она хороша будет детям, — сказала вдруг Дуся. — А моя жизнь — как борозда кривая…

Аппарат давал выдержку, все затихли. Соня бросилась к пустому креслу, но Александр Степанович неожиданно повернулся и как бы случайно перекрыл ей путь к Юре.

— Пустите! — торопливо просила Соня, пробиваясь.

Александр Степанович будто не понимал.

Аппарат щелкнул. Кресло так и осталось пустым, а Кошечкин то ли беседовал с расстроенной Соней, то ли шел на нее грудью. Сергей Сергеич даже не шелохнулся.

— Давайте еще разочек! — попросила Соня, но ряд распался, гости рассаживались вокруг стола.

— Хватит, хватит, — сказал Александр Степанович. — Больше не будем. Что выйдет, то выйдет.

Гости разошлись, Сергей Сергеич и Ксюша давным-давно спали, — Дуся уговорила стариков оставить усталую девочку.

Женщины перенесли вымытую посуду в буфет, пришла пора собираться и Соне.

Она медлила, шапка и пальто были на ней, а что-то словно забыла — топталась в передней.

— Где же вы всех уложите? — сочувственно спросила она. — Давайте Галину, я ее у себя оставлю.

— Я к тебе не хочу, — сказала Галина. — Несчастливый твой дом, вон забирай Юру.

— А что? — крикнула Соня с вызовом. — Пожалуйста! У меня отлично! Выспится. А я — к старикам, они рады будут.

— Шел бы, Юрик, — посоветовала Дуся. — Вторые сутки, и опять на приступке.

Юра глядел нерешительно.

— Если не затруднит, я бы…

— Да почему затруднит? — Соня вспыхнула. — Ну?! — покрикивала она. — Собирайся, первый час ночи! Белье дома у меня приготовлено, только из прачечной. И еды полно. Возьми бритву, Бритвы у меня нет, покупать некому.

Она опять засмеялась, но Дуся махнула рукой, заставила приутихнуть.

— Перебудишь всех! — сказала шепотом. — Мой только уснул. И Ксюшка. Давай, Юрик, пора на бок всем, устали — сил нет.

Улицу покрыл снег — блестел и искрился, как нафталин. Под ногами поскрипывало.

Фонари уже не горели, плотная ночь повисла над городом, прохожие словно возникали из тьмы. На тротуаре лежало несколько светлых квадратов окон; они ломались у поребрика и стекали желтым на дорогу. И опять темнота.

— Ты не торопись подниматься, — говорила Соня, — я после одиннадцати приду.

— Неудобно, что ты провожаешь, — извинился Юра. — Это же я тебя провожать должен.

— Я тебя не съем. — Соня посмеивалась и как-то тяжело припадала к Юриному плечу. — Не съем, не бойся. А потом, — в какой раз объясняла она, — мне постелить нужно и показать. Ты — гость, я — хозяйка, не лишай меня удовольствия.

Она опять прыснула, хотя нечего было смеяться; что-то глупенькое послышалось ему в этом громком, громче обычного, смехе. Он недовольно поморщился: знал — не пошел бы! — и вдруг остро представил, нет, ощутил… Ниночку. Легкая и гибкая, как ящерица, стояла она с поднятыми руками, стягивала облегающий свитер. Он испытал тоску, боль, черт знает что испытал он в эту секунду, физически ощущая, как проскальзывает она в его сжатых руках, уходит, исчезает совсем.

Соня продолжала что-то говорить, но Юра не отвечал. Они шли молча и быстро — совсем чужие.

Соня переставила стулья, зачем-то смахнула со стола пыль, словно извиняясь перед Юрой, что вот привела его в неподготовленный дом, — такой беспорядок! — сняла со стены Ксанкин портрет, подышала на него и протерла ладонью.

Юра увидел дочь, благодарно улыбнулся.

Она тут же бросилась на кухню, позвала его.

— Юр? Юр?

Он взмолился, чтобы она уходила — поздно все-таки. Соня хлопала холодильником, показывала, где взять мясо и яйца — утром захочется есть.

— Я устал, Сонечка. Самолет, бессонная ночь… Иди, я лягу.

Она со смехом погрозила ему:

— Думаешь, от меня легко отделаться?! Если бы ты знал, как я хотела тебя видеть! Разве справедливо, что ты сразу выставляешь меня из моей собственной квартиры, даже не хочешь поговорить!

— Что ты, Соня! О чем? Поздно, ночь уже.