Семен Ласкин - На линии доктор Кулябкин [Сборник]

Соня так хохотала, что заплакала.

Потом рассказывала Галине, что они успели повидать в городе, где были.

— Утром в ТЮЗе, потом к знакомому художнику в мастерскую. Правда, — поворачивалась она к Юре, — художник к моим замечаниям прислушивается?

— Правда.

Галина пожала плечами — что Соня может понимать в живописи? Бухгалтерия ее дело. Поглядела на часы.

— Что-то худо гости собираются… К шести дай бог всех за стол посадить.

Соня тоже взглянула на часы, потом на Юру и вдруг охнула.

— Ребята! — закричала она восторженно. — У меня есть гениальная мысль! Ну как я сразу не подумала, не захватила с собой…

— О чем ты? — спросила Галина.

Соня сделала паузу, подождала, пока Юра повернется к ней.

— Нужно фотоаппарат притащить. Я ведь и пленку купила недавно. Когда еще так вот все съедутся, за один стол сядут. Сбегаем, Юра, ко мне, одной скучно…

— Ты уж сама сходи, Соня, — попросила Галина и тут же пожалела о сказанном, такой укор полыхнул в Сонином взгляде.

— Да я и одна могу! — крикнула Соня. — Мне попутчики только для развлечения. Одной быстрее, одна нога здесь, другая там…

Она накинула пальто, повязалась длинным модным шарфом, а шапку и надевать не стала, так с шапкой в руке и вылетела на лестницу.

— Без меня не садитесь! — крикнула Соня. — Я в один миг!

Галина заглянула в спальню — отец неподвижно сидел у телевизора. Солдаты бежали по полю, рвались мины, плашмя упал человек, опять шла на экране война. Она подумала: может, перевернуть на другую программу? Зачем старику все эти воспоминания? Кто знает, что он думает, когда на такое смотрит? Да не решилась. Лицо у Сергей Сергеича было спокойным, никакой в нем тревоги.

В дверях звякнуло. Дуся прислушалась, сказала дочери:

— Это Клавдия, она точкой звонит.

Подождала немного: в комнату действительно донесся громкий энергичный голос Клавы:

— Бери, бери, подхватывай! Да покажись, девка, сколько я тебя не видела. А ничего! Все на месте. Куда мужики-то глядят, какой товар стынет.

Дверь отлетела, будто ее пихнули ногой. В комнате возникла Клава, за ней Галина с большим противнем.

— Привет дому! — объявила Клава, сграбастав Дусю и решительно ее целуя. Отыскала глазами Юру, шагнула к нему. — Ого, красавец какой! Тетка Клава тебе не чужая, если помнишь ее.

— Помню, — засмеялся Юра. — Как же тебя, тетя Клава, забыть?

— А я уж боялась, что ты только с артистками целуешься. Я ведь тоже в хоре пела, у Дуси спроси.

«Нет, не так что-то у Юры, не так», — подумала Дуся, Она видела, как его взгляд проколол Клаву, будто та к больному месту притронулась. Но Юра тут же пересилил возникшую боль, рассмеялся:

— Какие артистки, тетя Клава! По сравнению с тобой у нас одни уродины.

— Ну, успокоил. — Она нашла Дусю глазами, показала на противень: — Рыбник спекла. Давай деньрожденника, ему вручать буду.

— Где рыбу достала? — удивилась Дуся.

— Иностранная. Мерроу. Еле выучила.

— С новой боязно, — сказала Дуся с сомнением. — Кто ее знает: можно есть или для плана спускают.

— Отсталая ты, Дуся, — возмутилась Клавдия. — Жизнь меняется, не то что рыба. Может, ее спутником ловят, разве это поймешь с нашей грамотностью?

Оглядела стол, прихватила вилкой грибок, слизнула.

— Деньрожденника прячете? Хотите прямо к столу поднести?

— Посадили в той комнате, телевизор смотрит.

— Ага, — кивнула Клава. — Над собой растет, кругозор расширяет, это хорошо и полезно.

Дуся стояла с рыбником, решала, куда поставить, понесла на кухню — целиком не войдет, а кусками, да на маленьких тарелках, еще можно пристроить.

Клава разрезала сама, попробовала, — хорошо пропекся! — стала перекладывать.

Сколько лет Дуся дружит с Клавой, а все удивляется: ни возраста у нее, ни покоя, характер ключом бьет. В тридцать восьмом обе вступили в групком домработниц, так Клавдию сразу заметили, по общественной линии пустили, открыли, как говорится, ей светлый путь.

А Дуся? Все, что успела, — в этой комнате, в этой квартире: дети. Конечно, не сама родила, да сама выкормила. И муж человек хороший, уважительный. Правду сказать, одной уважительности и хватило ей на всю жизнь, теплоты не досталось…

Отвернулась, чтобы Клавка не подсмотрела слезу. Начнет расспрашивать — день-то сегодня праздничный.

…В войну Клава здорово в гору пошла. Дуся в Азии письма от нее получала — то портрет из газеты, то статью. Клава — первая стахановка. Клава — орденоносец.

Почитает, бывало, Дуся, погордится, подумает, что и она могла бы на фабрике, да вот дети. И у нее, у Дуси, руки золотые — в деревне каждый об этом знал. Да от судьбы не спрячешься.