Лев Канторович - Рассказы (1939-1941 годы)

Папа пил все больше и больше. Глаза у него стали красными и сильно тряслись руки. Один раз он упал на манеже и никак не мог под­няться. Публика хохотала и хлопала, думая, что это нарочно. Жако за занавесом плакал и сжимал кулаки. Потом Жако долго не мог забыть, как вздрагивали папины плени, когда он шел с манежа.

Директор сбавил папе жалование. Денег всегда было мало, а теперь стало совсем трудно. Была зима, приходилось экономить на дровах, в комнате было холодно, и папа про­студился.

Тогда папа пошел к директору и попросил денег. Нужно было лечиться. Директор отка­зал. Кашляя и плюясь кровью, папа крикнул ему, что он паук и что он скоро лопнет от крови, которой напился. Директор выгнал папу. Вместо него наняли клоуна Эйжена.

Жако разозлился. Они не имеют права. Папа замечательный клоун, и его любит публика. Жако пойдет и побьет морду этой толстой свинье, директору!

— Не нужно, — сказал папа, — не нужно, Жако. Мне нужно очень мало, и тебе нетрудно будет прокормить меня. Еще недолго. А мне, правда, пора уйти .

— Что ты, папа! Разве в этом дело?

Жако вдруг заметил, какой папа старый, и

ему стало так жалко, что он чуть не разре­велся.

Папа умер той же зимой.

В день похорон Жако пришел к директору и сказал, что сегодня не будет работать.

Директор стал кричать и ругаться по-не­мецки, но Жако повернулся спиной и вышел молча. Он не работал в этот день. С клад­бища он не пошел в цирк и всю ночь ходил по улицам. Было холодно. Жако думал про папу, и было страшно возвращаться в пустую комнату.

На следующий день директор встретил Жако, когда Жако шел репетировать. Директор ни­чего не сказал.

Работа радовала Жако.

Когда Олег на качающейся трапеции, дер­жась коленями головой вниз, опускал руки, коротко командовал и Жако кидался со своей трапеции в пыльную пустоту, Жако улыбался. Улыбался не напряженной цирковой улыбкой, а по-настоящему. Зрители замирали, задрав головы вверх, и Жако видел далеко внизу расплывчатую массу лиц. Точные и сильные руки Олега встречались с руками Жако и цепко срастались с ними.

— Ап! — говорил Олег и разжимал руки.

Снова цирк, кружась, проносился внизу, и Жако хватался за свою трапецию.

По утрам и днем Жако работал по прежнему. Он все время думал про папу. Он добивался чистоты в движениях, тело становилось все сильнее и сильнее. Папа обрадовался бы, если бы видел, как Жако стал работать.

Иногда бывало тоскливо.

Теперь во время представлений женщины всегда как-то особенно смотрели на Жако, и он замечал эти взгляды.

В соседней с Жако комнате жил наездник с женой. У них была девочка лет двенадцати.

Жена наездника стала ловить Жако в ко­ридорах, заговаривала с ним, брала его за руку. Ей было около сорока лет. Она сильно кра­сила рот и пудрилась. Пахло от нее крепкими духами и лошадью.

Жако боялся ее и не знал о чем говорить с ней.

Раз она пришла в комнату Жако днем, перед репетицией. Она была в коротком халате. Из- под халата видны голые ноги.

Она стала целовать Жако и вымазала его рот помадой. Потом она заперла дверь.

Вечером Жако слышал, как наездник кричал на жену. Девочка, дочка наездника, перестала разговаривать с Жако и смотрела на него злыми глазами, как волчонок.

Жако стал запирать свою дверь.

Олега забрали в солдаты и отправили на фронт. Катя была беременна. Олег, уезжая, плакал, и Жако обещал помогать Кате. Олега убили через месяц.

Жако готовил новый номер. Полет под ку­полом цирка с мешком на голове. Директор потирал руки и обещал прибавить жалования. Жако много работал, но работа не доставляла того удовольствия, как раньше.

Катя умерла во время родов.

Война продолжалась уже третий год. Ране­ные солдаты на костылях, контуженные с тря­сущимися головами, слепые и отравленные га­зами ходили по улицам. У хлебных лавок стояли очереди. Клоун Эйжен пел куплеты про храброго русского казака. Казак насаживал немцев на пику, как шашлык. Клоун Эйжен был родом из тихой деревни поблизости от Вердена. Деревню разрушили снаряды, деревни больше не было. ״Ничья земля״ называлось теперь это место. Клоуну Эйжену жидко хло­пали. Красивые дамы в мехах, мужчины во фраках, шикарные офицеры в щегольских мун­ дирах заполняли ложи и самые дорогие места. Моторы и лихачи на дутых шинах съезжались у подъезда цирка к концу представления. Ни­щие толпились у подъезда цирка.

Номер Жако пользовался успехом. ״Полет смерти. Человек без нервов“ — назывался но­мер.