Андрей Меркулов - Крылья земли

Большинство уходило по вечерам вдвоем. Северцев тоже ходил гулять вдвоем, и это было самое главное.

Мария Васильевна Корнева, с которой он здесь познакомился, — причем очень прозаично, за обеденным столом, — была совсем не похожа на Таню. До сих пор Северцеву все еще иногда казалось, что он снова видит Таню; только когда женщина, в которой нашлось что-то знакомое, обернется, — он видел, что это не Таня и что такой, как Таня, больше не может быть… Но Мария Васильевна была совсем непохожа. Глаза у нее были коричневые и чуть лукавые. И у нее были темные, а не светлые волосы. Она настолько была не похожа на Таню, что он совершенно спокойно мог ходить по вечерам с ней вместе. С ней было интересно разговаривать.

У нее была очень хорошая профессия, называвшаяся красивым словом «орнитолог». Специалист по птицам. Перелетным птицам надевали кольца, чтобы проследить их далекий и сложный путь. И муж у нее тоже был орнитолог. Этим летом он уехал в экспедицию в Африку — и все это было необычно и очень интересно. Со слов Марии Васильевны Северцев пытался себе представить, как экспедиция работает в Африке. Мария Васильевна любила своего мужа, и это было заметно. Но и это не было обидно Северцеву, потому что ему хотелось, чтобы все люди были хорошими и нравились друг другу.

Чем больше он привыкал к этой новой, легкой и радостной жизни, тем чаще казалось ему теперь, что дни проходят быстро. Расстояние от ослепительно-свежего, полного цветами и птицами южного утра до влажной и таинственной ночи становилось удивительно коротким, быстротечным. Оно все было заполнено ощущением южного моря, ласковой голубой волны, заставляющей человека завидовать беспечной жизни моря, день ото дня лениво перебирающего меж синих прозрачных пальцев нагретую солнцем гальку… И в то же время, хотя дни проходили быстро, Северцеву казалось, что живет он здесь очень давно: может быть, даже с тех самых времен, когда не было Генуэзской крепости и даже греков не было, а только степные кочевники на низкорослых своих лошадях смотрели с высоты перевала на вечно голубое море.

В комнату, где жил Северцев, привели нового жильца. Теперь все четыре койки были заняты. Новый жилец почему-то с первого взгляда не понравился Северцеву. Он вошел с большим и солидным кожаным чемоданом, и Северцеву показалось что-то неприятное даже в том, как он раскладывал на тумбочке зубную щетку, одеколон и бритвенный прибор.

Нового соседа звали Солодовников. Лицо у него было такое, которое почти не припоминается впоследствии: мелкие, расплывчатые и невыразительные черты, как будто кто-то провел по нему рукой и смазал неосторожно, как смазывают сырую еще фотографию.

Солодовников, очевидно, не привык теряться ни в каких обстоятельствах: не прошло и нескольких минут, как он уже говорил своим новым знакомым:

— А что, можно здесь погулять, ребята? Денег хватит. Вы не стесняйтесь. Вино можно в комнате держать?

— В комнате нельзя, но напротив есть ларек, — объяснил ему Карцев. — Туда можно ходить перед обедом. А денег здесь много не надо. Живем на всем готовом. Как в армии.

— Одеяла здесь неважные, — сказал Солодовников и деловито пощупал свое одеяло. — Могли бы получше дать.

— Вам надо сходить позавтракать, — сказал Карцев. — Здесь для прибывших оставляют завтрак.

Солодовников вышел. Северцев посмотрел ему вслед. У Солодовникова был широкий и коротко стриженный затылок, образующий складки. «Как ветчину, можно резать», — с неожиданной неприязнью подумал Северцев. Он еще раз посмотрел на дверь, которая закрылась за Солодовниковым, и сказал Карцеву:

— Вот не повезло. И зачем его к нам привели?

— Чем он тебе не понравился? — удивился Карцев. — Обыкновенный человек. Ты иногда уж очень строго на всех смотришь. Учитель. Ортодокс. Пошли купаться!

Они пошли купаться. Лежа в теплой, чуть колышущейся воде, Северцев думал о том, что совершенно нет никаких оснований для того, чтобы ему не нравился Солодовников; и в то же время ему казалось, что все вокруг уже не такое, как было, — и белый дом с колоннами, видный с берега, и высокие кусты олеандров, и вечнозеленый мирт с круглыми и жесткими глянцевитыми листьями, как будто на все это при ярком солнце легла какая-то смутная тень. Ему казалось, что среди высоких кустов он снова видит этот широкий и жирный бритый затылок, чем-то напоминающий даже не затылок, а лицо человека…

Очевидно, дело было в том, что этот новый их сосед совсем не соответствовал настроению Северцева — тому настроению, когда хочется, чтобы все люди вокруг тебя казались лучше, нравились…