Василий Цаголов - Набат

— Старшим назначаю сержанта Веревкина!

В полночь разведчики подползли к деревне, она вытянулась вдоль леса двумя прямыми улицами. Огородами прокрались к крайней избе. Окна были тщательно занавешены, и все же, присмотревшись, разведчики обнаружили узкие полоски пробивавшегося света. Перевалили через низкий забор, плюхнулись в глубокий снег. Приподнялся Веревкин, повел головой, принюхался и, не заметив ничего подозрительного, пригнувшись, перебежал двор, замер под окнами. У Асланбека гулко билось сердце, он дышал открытым ртом. Сержант взмахнул рукой, и Асланбек совершил тот же путь.

— Полно фашистов, — прошептал ему на ухо Веревкин, и вдруг глаза его округлились: на ступеньках лежал автомат.

Асланбек подался вперед, но Веревкин потянул его за шинель, как раз в этот момент из-за дома вышел часовой. На ходу застегивая брюки, он взял автомат, потоптался на месте, затем поднялся по заскрипевшим ступенькам и, оглянувшись, зашел в сени.

Сбросив варежку, Асланбек взялся за гранату, и сержант снова предупреждающе положил ему на плечо руку.

Асланбеку была непонятна осторожность сержанта: немцы рядом, их можно уничтожить одной гранатой, а они должны оставить врагов безнаказанными. Он пожал плечами, и пришлось Веревкину наклониться к нему.

— Задание у нас.

Сразу вспомнил Асланбек, зачем они в деревне, кивнул.

Пробираясь огородами от избы к избе, разведчики запоминали те из них, в которых были немцы.

Во дворах, на улице они видели часовых. Бойцы все примечали: пушки в сараях с выбитыми дверьми, походные кухни, слышали чужую приглушенную речь. Обследовав деревню, разведчики выбрались на окраину, к оврагу, и чуть не наткнулись на часового: закутавшись, фриц плясал на морозе. В отдалении от него — другой. Острым взглядом Веревкин прощупывал овраг, пока не обнаружил блиндаж, а метрах в тридцати — второй.

Он подал знак Асланбеку, и тот кивнул: «вижу», а сам прикинул в уме, что будь с ними Яша да еще Матюшкин и прихвати они пулемет, так ничего не стоило бы им захватить штаб.

Возвращались через оборону немцев по-пластунски, ничем не вспугнув тишины.

У траншеи разведчиков поджидали комиссар и взводный.

— Товарищ полковой комиссар, ваше задание выполнено! — доложил Веревкин.

— Спасибо, товарищи!

Разведчики обозначили на командирской карте немецкую оборону и вернулись к себе во взвод. Всю дорогу Асланбек бежал, спешил к другу, а тот как ни в чем не бывало напустился на него.

— Куда подевались мои патроны? Ты слышал или нет? Сколько у нас патронов?

— Сто. Двести. Еще хочешь? — закричал Асланбек.

От обиды ему даже стало жарко, он не знал, что делать.

Яша сидел на корточках и пересчитывал патроны. Да разве бы Асланбек встретил его так?

— А если точнее?

До чего нудный голос у него.

— Двести сорок один патрон, шесть гранат, из них три «лимонки», две бутылки с горючей смесью, — Асланбек приложил руку к виску. — Разрешите вольно, товарищ полковник?

— Не дури… И у меня две «лимонки», сто десять патронов. Неплохо! Слушай, Бек, — Яша сплюнул в сторону. — Мы сегодня уложим кучу гадов.

— Ты и я? — съязвил Асланбек.

— Сухарей бы на всякий случай прихватить.

Яша потер рукавицей нос:

— Считай, тогда мы экипировались.

— Ну, как там немец? — спросил появившийся Матюшкин.

— Спит, — устало ответил Асланбек.

— Как дома с Греттой.

Яша поднялся:

— Молодец, Асланбек, к немцам ходил, как будто в парке культуры и отдыха прогулялся.

Пришел Веревкин:

— Здорово, Матюшкин.

— Мое вам, товарищ сержант.

— Поздравляю! Лейтенант приказал принимать тебе отделение.

— Мне?! Ха! А ты?

— К батальонным разведчикам направил… Ну, пошел я. Пока, ребята.

— Веревкин! Товарищ сержант! — окликнул Яша.

Тот остановился.

— Что?

— Как же я?

— Взводный обещал присвоить тебе ефрейтора… Если ты останешься, конечно, жив после этого боя.

— Да нет, нас на кого бросаете, на Матюшкина?

— А что?

— Остались бы сами.

— Пошел к черту, Яшка, не растравляй.

— Ясно. А звание завещаю Беку.

— Товарищ командир отделения, разрешите отлучиться по нужде? — вдруг обратился Асланбек к Матюшкину.

— Нельзя, — отрезал тот.

— Почему?

— Сохрани в себе тепло.

Но Бек даже не улыбнулся шутке.

Яша запихнул «лимонку» в карман шинели.

В ожидании выступления выкурили самокрутку на всех, а когда пришла команда, дружно выбрались из окопов.

Передвигались, как и было велено, гуськом, короткими перебежками. Приказали лечь, — упали в снег. Казалось, закрой Асланбек глаза, так уснул бы, проспал сутки и двое. Чтобы прийти в себя, он провел лицом по снегу. Защекотало в носу, с трудом сдержался, чтобы не чихнуть.