Валентин Солоухин - Соломенный кордон [Рассказы и повести]

— Я те во двор такого вонючего и грязного не пущу. Фьють! Марш в речку, и чтоб блестел!

Кобель остановился, думая, подчиниться ли хозяину, нехотя повернулся и потрусил к чуть заметной песчаной косе.

Ефимаха выехал на гору, перед своим двором слез с лошади, снял седло и уздечку:

— Поди, кормилица, на лужок, повольничай, тоже ведь не железная.

Отпустив Повитуху, объездчик походил, разминая ноги, а потом подошел к обрывистому спуску и присел на землю.

«Кобеля надо подождать, а то кабы кирпичиной кто не запустил».

За долгую службу объездчик Ефимаха нажил себе немало врагов. Когда он ехал по деревне, знал, из какого окна как на него смотрят. Смотрели на него по-разному. Вот крайняя изба Васьки Ветродуя. Пустынный, поросший крапивой и лебедой двор, обвалившийся погреб. В избе два целых окна, остальные заткнуты драными мешками, набитыми соломой. Беззаботный мужичонка, хил телом и убог умом. Живет, как говорят, чем бог наделит. В трудное время воровал, но воровал по-божески — лишь бы брюхо набить, Сейчас пасет скот и живет честно. Деньги пропивает, а харчи казенные. С этим все ясно. Если сведет их судьба нос к носу, поздороваются, а если по разным сторонам улицы пройдут, не заметят друг друга.

Рядом с Ветродуевой избой дом Софьи Клушки, многодетной вдовы. Эта при встрече вроде улыбается, а проедет Ефимаха — плюнет вслед. Сколько раз в голодные годы попадалась с ворованным. Бывало, едешь полем, и вдруг замельтешит что-то впереди, замельтешит — и как сквозь землю провалится. Что твое видение, но Ефимаха не верующий. Он продолжает свой путь как ни в чем не бывало. Доехав до оврага, скачет к деревне, а там, затаившись где-нибудь в тени, ждет.

Проходит время, и «видение» объявляется с мешком за плечами.

— Добрый вечер, Софья Агафоновна!

Софья каменеет, потом устало опускается на мешок.

— Чай, за день не находилась? Ночью-то отдохнуть надо, поспать...

— Какой тут отдых, ртов-то вон сколько!..

— Что несешь-то?

Софья отвечает.

— Зря жадничаешь, Софья Агафоновна! Ребята твои сегодня уже мешочек картошки увели. На неделю хватит.

— И когда ты, черт, спишь? — зло отвечает Софья. — Не противно тебе за людьми гоняться?!

— Должность такая, Софья Агафоновна... Не присмотри я за такими, как ты, все растащите, а потом друг у дружки воровать начнете. Ты вот что, Софья Агафоновна, убереги себя от скандалу, карточешку-то к правлению снеси. Припрячь ее так, чтоб кто случайно не набрел, а то ведь я подумаю, что не снесла ты.

Случалось, что Ефимаха отпускал ее с мешком, ничего не отобрав. Тогда при встрече Софья Агафоновна приветливо здоровалась и приглашала на угощение:

— Зайди, Ефимыч, с меня причитается... Первачку добуду.

— Благодарствую! — сердился объездчик, зная, что у Софьи одно на уме — как бы позлей оконфузить его.

Сейчас она раздобрела, ребята все встали на ноги. Двое старших сыновей ее работают трактористами, а остальные уехали. Один ее парень хороший, а вот самый старший — весь в мать. Года четыре как женился, а уже выстроил пятистенок не хуже председательского. Сруб дубовый, венцы и наличники кружевные — лучшие мастера резали. Крыша под цинк, ограда — с лошади не заглянешь. Этот всегда волком смотрит. Как-то недавно встретились в поле, с глазу на глаз. Он гнал трактор в гараж. Дорога широкая, а он, стервец, виляет, как пьяный, оттеснил кобылу в самую рожь.

— Ты что это, Сеня, выпимши или руль непослушный стал?

— Я же не пью за рулем! — нагло ухмыльнулся. — И еду по прямой, как положено.

— Правильный ты человек, Сеня... — Ефимаха умышленно сделал паузу.

Сеня смотрел на него, покусывая обветренные толстые губы, щурил коричневые глаза и, откинувшись на сиденье, ждал.

— Только с чем у тебя мешок?..

— А тебе, старый потник, не все равно? — опустил голову и посмотрел исподлобья. Засаленный воротник кителя врезался в жирный подбородок, и без того красное лицо Сени налилось кровью.

— Не все равно, правильный ты человек, не все равно... Потому что вместо мешка пшеницы ты можешь свезти в правление что-нибудь другое... Трогай, матушка! — шевелит поводом Ефимаха. — Так пшеничку свези...

— Сволочь! Бездельник, ишь, пристроился! Гоняет по полям на кобыле! — взорвался Сеня. — Я еще не забыл, как ты в голодные годы нас со свету сживал!..

— Свези, Сеня, свези от греха...

Сеня — лютый враг. Это он когда-то подавил ефимахиных гусей, он загнал корову к председателю колхоза в огород. Это он стрелял по нему из ружья, когда порвал картечью ухо Повитухе. В тот раз Сеня сам чудом уцелел, потому что Ефимаха тоже был с ружьем и стрелял ответно. Об этом, правда, никто не знает, но случай такой был.