Юлиу Эдлис: Опровержение

Тут мной будто выстрелили из пушки, влетаю в комнату, запинаюсь о порог своей обувкой босоногой и только успела, нацеливаясь носом в пол, крикнуть в последнем ужасе:

— Варька! Он же заряженный!..

И тут же сама оглохла от грохота своего падения.

А у Варьки, как потом выяснилось, нервы не выдержали, руку судорогой от испуга свело и палец сам собою курок нажал, и тут вдруг такой гром на все общежитие!..

И только через сто, как мне показалось, тысяч лет Людка детским испуганным голоском завопила, Зинка басом заголосила, в коридоре вдруг все ожило и затопало, и только мы двое молчим: я к полу прикипела, ни встать, ни с места сдвинуться, и Варька на койке распластанная и неживая, рука свесилась и пистолет на пол выронила.

— Убилась! — вопит Зинка. — Самоубилась!..

— Мама! Мама-а-а!.. — верещит Людка. — Мамочка моя!..

Тут я вскочила как встрепанная на ноги, а пол подо мною ходуном ходит, сплошной девятый вал, картина Айвазовского.

Ну, а в дверях, ясное дело, в один миг выросла как из-под земли Таисия Петровна.

— Что такое? — кричит. — Кто стрелял?

А за ее спиной уже все общежитие толпится, жужжит в нетерпении с ужасным любопытством, наседает сзади на Таисию.

А я стою вся окаменелая и немая.

Таисия кидается к Варьке, берет ее руку, отпускает, рука падает обратно и качается, как от ветра.

Тут Людка завыла уже совсем сиротским голосом, Зинка гудит басом, ровно пароход на речной пристани, а я только и чувствую, как меня морозом схватывает всю.

— «Скорую помощь»! — командует на все общежитие Таисия Петровна. — «Скорую помощь» немедля!..

А живая пробка в дверях шепчет в испуге разными голосами:

— «Скорую помощь»!

— «Неотложку»!

— Кто застрелил?!

— Чей пистолет?

— Милицию звать!

— Ноль-один!

— Ноль-два!

— Ноль-три!

— Милиция!

— «Скорая»!

— «Неотложная»!..

И так далее. А ведь еще минуту назад казалось, что никого во всем корпусе, пустота, ни души!

Но тут Таисия взяла себя в руки и приступила к исполнению обязанностей:

— А ну, очисти помещение! Все! В момент! Чего вы тут не видали?

А через толпу в дверях вдруг влетает в комнату, конечно же, Гошка с белым от испуга лицом и еще более взъерошенный, чем обычно:

— Что? Кто? Семен! Семен, ты где?! Ты живая, Семен?..

Это он обо мне, строго говоря, прибежал, беспокоится, и вдруг сквозь весь этот ужас, и несчастье, и Варькину смерть, вдруг, как лучик в полном мраке, что-то от него ко мне протянулось, натянулось, зазвенело… Только мне не до того было, чтоб думать, что это за лучик такой объявился.

А Таисия всех вытесняет за дверь:

— Ну-ка, все до единого! Чтоб никого! Несчастье, а они рты разинули! А мне одной за все отвечай!.. — И вдруг повернулась к Варваре и пальцем пригрозила, как живой: — Моя бы воля — юбку бы задрала и ремнем, ремнем, ремнем!..

Только это у нее на чисто нервной почве, она же добрая, как недавно выяснилось.

А я смотрю на Варьку остекленелыми глазами и вдруг думаю: «Крови-то нет! Ни капельки…»

Только додумать до конца я не успела, потому что сквозь пробку в дверях вдруг выскакивает Вадька Максимов, чей пистолет я, на несчастье, домой принесла, а Варька им покончила свою молодую жизнь, вламывается в комнату Вадька Максимов.

— Кто стрелял? — спрашивает деловито и уже рукава засучивает, чтоб убийцу хватать и обезвреживать. — Кто?!

И тут видит он на полу перед Варькиной койкой свой пистолет, поднимает его, обводит всех растерянным взглядом и спрашивает:

— Этим, что ли, стрелялась? Моим пистолетом, что ли?

И вдруг как расхохочется бессовестно, как заржет бессердечно и нахально в такой, строго говоря, неподходящей ситуации перед мертвым трупом своего товарища по производству.

— Так это же стартовый пистолет! Пугач! Из него не то что застрелить — пугнуть невозможно! Ну, кино!.. Она же просто со страху в обморок грохнулась, выстрел услыхала — и готова! Ну, кино!..

И наклоняется над Варькой да как шлепнет ее рукой по щеке, да по другой, да опять, да еще…

И тут Варька застонала, как бы просыпаясь от тяжелого сна кошмарного, заворочала головой на подушке.

В дверях все ахнули от удивления.

— И все дела! — весело доложил Вадька. — Жива старушка! Еще живее прежнего! Ну, кино устроили!.. — И пошел себе бодренько по своим делишкам, пистолет небрежненько так на руке подкидывая.

Тут Таисия приняла бесповоротное решение:

— Все! Сеанс окончен! Без вас обойдемся! Марш!..

И всех вытолкала мигом вон. А сама обернулась и говорит мне — чуткая она, строго говоря, Таисия, несмотря на свою внешность казенную, — и говорит мне, будто я здесь за старшую остаюсь: