Илья Штемлер - Взгляни на дом свой, путник!

Сколько раз в те далекие годы я наблюдал за свершением намаза. В Баку неподалеку от моего дома взметнула свои два минарета весьма почитаемая на Среднем Востоке мечеть Таза-Пир, и мы, мальчишки, играли во дворе мечети в свои детские игры…

Благословенные времена! У детей моего поколения не было национальных вопросов. Все ребята, кроме общего, русского языка, знали язык соседей и считали его своим. Так продолжалось годами в моем прекрасном городе на берегу Каспийского моря. Даже в позорное время пятьдесят третьего года, когда коварно обманутая страна содрогалась от «злодеяний» врачей-убийц, когда в далеких северных городах евреев вышвыривали из автобусов, избивали на улицах, увольняли с работы, мстя за своих любимых вождей, в моем мудром городе Баку я, студент второго курса, достаточно взрослый молодой человек, не ощутил на себе даже косого взгляда – так глубоко были заложены традиции межнационального братства.

И какой вирус поразил в наше время тех самых людей, моих старых товарищей-друзей, которые вдруг вспомнили, что, оказывается, мир состоит из «наших» и «не наших»?!

Хозяин закончил намаз, поднялся с колен, встряхнул коврик, спрятал глиняный черепок и вернулся ко мне.

Подушка, на которой я восседал, была жесткой, и я пытался найти удобную позу. Мальчик, которого турок распекал в магазине, принес поднос с двумя грушевидными стаканами – «армуди», мелко наколотым сахаром и сухим печеньем. Словно я и не покидал свой город с уютной чайханой на берегу Каспийского моря.

– Почему я не переехал в Турцию? – переспросил меня хозяин. – Не буду говорить о себе, просто мусульманин моего достатка – человек не богатый, имеющий свое маленькое дело… Знаете, почтенный, лучше, чем в Израиле, нам нигде не будет. Ни в Турции, ни в Египте. Особенно сейчас, когда население страны ищет компромиссы с арабским населением. Ведь бунтуют в основном мальчишки. Бросают камни, сеют раздор. Серьезные люди в этом не участвуют, серьезные люди понимают преимущества такой страны, как Израиль. – Хозяин немного помолчал. – Дело это сложное, ведь надо соблюдать и принципы ислама. А ислам – довольно жестокая религия. Пророк Мухаммед был великий человек, но добился всего не прощением и пониманием, а непримиримостью и жестокостью. Может быть, в те времена так и надо было поступать, но в наше время такой подход не дает результатов. А Мухаммед считал, что все методы хороши для утверждения ислама – и убеждения, и сила, и коварство… Взять хотя бы историю Мухаммеда и его ученика Али. Когда враги решили убить Мухаммеда, тот оставил на своем ложе Али, покрыв его своим зеленым плащом, чтобы запутать врагов. Понимаю, Мухаммед спасал себя для дела ислама. Но он мог бежать не один, а взять с собой и Али, не приносить его в жертву. Слава Аллаху, убийства не случилось. Но все же… я эту суру не понимаю.

– А вы – еретик, – вставил я.

– Нет. Мне бы хотелось, чтобы поступки человека, которого я высоко ценю, не вызывали в моем сердце… смущения.

Хозяин умолк, помешивая ложечкой в стакане, он выжидал, когда гость первым коснется стакана.

Давно я не пробовал такого вкусного чая. Густой, он вязал язык и нёбо особым ароматом. Хорошая хозяйка у этого турка: на Востоке принято судить о достоинстве женщины и по тому, как она справляется с чаем.

– Вы, почтеннейший, изволили сказать, что арабам живется не так уж и плохо в этой стране, – заметил я в традиционно восточном уважительном стиле.

Турок кивнул, возвращая стакан на ковер.

– В таком случае, как вы относитесь к вопросу о возвращении земель, которыми овладел Израиль в Шестидневной войне?

– Отрицательно! – ответил хозяин. – Ни в коем случае. Это будет началом конца Государства Израиль. Нащупав слабину, объединенные арабские силы примутся разваливать Израиль с новой энергией. Тогда или конец Израилю, или конец всему миру, учитывая атомный потенциал страны, приговоренной к уничтожению. Понимаете, Израиль возник из ничего, на голом месте. Это самая невероятная фантазия двадцатого века, хотя исторически она и оправданна. У Израиля есть много достоинств и один существенный недостаток. Его достоинства – моральная сила народа, инженерная и деловая мысль, воинская доблесть и искусство полководцев. Но один недостаток может перечеркнуть все достоинства: слабая дипломатия. В стране нет мудрых дипломатов. Они в основном дилетанты: отставные военные, бизнесмены или даже, простите меня, террористы – в суровые годы рождения государства ничем не брезговали, все было оправданно. Потому и методы дипломатии отражают прошлую профессию этих дипломатов. В начале возникновения государства – да, были дипломаты. И Голда Меир, и Бен-Гурион, и Вейцман… Они тоже не считали себя чистыми дипломатами, а больше политиками, но талант дипломатический у них был… Скажите мне, почему Киссинджер, скажем, не стал дипломатическим лидером Израиля? Этот великий дипломат! Разве Израилю он не нужен? А ему предлагали. Но он видел недоброжелательность тех, кто засел в правительстве и думал в основном о своем кресле. С ними Киссинджеру не хотелось иметь дела, он и отказался. А я уверен, что Киссинджер давно бы решил проблему Палестины. Вернул бы всех палестинцев, построил им дома, дал работу… К примеру, те же друзы. Арабы! А живут интересами Израиля, даже в армии служат. И с палестинцами могло быть такое. Надо показать сущность арабских лидеров, их корыстные интересы. Если завтра наступит мир, палестинцы сразу увидят, что их лидеры ни к чему не способны. Самое большее, на что они способны, – раздувать костер войны и греться у этого костра… Так что жаль, что у Израиля нет мудрых дипломатов. И вообще, у меня много претензий к правительству. Правительство, которое озабочено своим престижем и выгодами больше, чем выгодами страны, рубит сук, на котором сидит.