Илья Штемлер - Взгляни на дом свой, путник!

Там, где искушенный взгляд замечал отметину истории, мой взор просто фиксировал какое-то сооружение, зато навязчиво запоминал обычные бытовые картинки. Прекрасное одностороннее шоссе, бензоколонки, дорожную полицию, светофоры, разбитую военную технику – ее оставили и берегли, как память о войне, как назидание врагам… Улицы, улицы. Дома. Магазины, магазины. И всюду автомобили. Пешеходы, пешеходы… Отсюда, с «империала» двухъярусного автобуса, все видится несколько иначе, чем из окна обычного автомобиля. Кажется, что ты паришь на небольшой высоте.

И когда автобус причалил к замызганному гейту Центрального автовокзала, я почувствовал облегчение: кончилась изнурительная дорожная мука неудовлетворенного любопытства, начинается привычная суета современного города, пусть даже этот город «Ерушалаим»…

Вначале надо определиться с ночлегом, надо разыскать родственников, напроситься на постой. С этим намерением я затесался в шуструю толпу вокзального люда, полагая, что она и вынесет туда, куда надо. Меня уже не тревожило, что в живот упирался ствол автомата солдатика, идущего впереди в обнимку с девушкой. Я мог сделать шаг в сторону, тогда попадал под прицел автомата спутницы этого солдатика. Да и в спину мне упирался приклад автомата другого солдата. Так я шел под конвоем веселых парней, вперемежку с бородатыми датишниками в черных шляпах и лапсердаках, с деловыми кейсами в руках. Датишниками называют клерикалов. От слова «дат», что означает «религия»…

Улица перед вокзалом похожа на все привокзальные улицы. Тут и арабско-ивритская разноголосица, и скорая еда: пита с разнообразной начинкой, соки, шашлыки, всевозможные товары – от колготок до шляп. Тут же продают асимоны – жетоны для телефона-автомата: круглые плошки с отверстием в центре. Как раз то, что мне требовалось.

Выбрав будку поукромнее, я забрался в нее со всеми причиндалами и тут, сквозь стекло двери, увидел широкое голубое полотнище, что подпоясывало фронтон огромного современного здания, похожего на Кремлевский Дворец съездов. «XV Международная книжная ярмарка!»… В такое везение трудно поверить: дворец Беньяней-Аума, куда я и стремился, находится, оказывается, напротив автовокзала! Отложив телефонные дела, я покинул будку.

Цель, к которой я стремился на книжной ярмарке, являлась авантюрой чистой воды. Я привез в Израиль сотню своих книг в надежде продать их какой-нибудь книжной лавке. Но страна классического бюрократизма ставила передо мной препоны. Владельцы лавок хоть и лица частные, но всецело зависят от муниципалитета, что обкладывает лавки налогом. И по какому-то сложному пересчету на руки я мог получить не более четырех-пяти шекелей за книгу. Маловато. Стоило тащить с собой из Ленинграда такую поклажу! Одна надежда на ярмарку, открытие которой совпало с моим приездом. Возник план, осуществление которого и было приурочено мною к первому приезду в город царя Давида, основателя Иерусалима. И сегодня, по истечении трех тысяч лет, я тащил по улице этого города свой походный рюкзак, набитый книгами и напоминающий здоровенную ряху с флюсом во все стороны. В подземном переходе на меня спикировал какой-то полоумный еврей с двумя кипами на немытой башке – черной и синей. «Дважды еврей» ухватил мой рюкзак, назойливо предлагая такелажные услуги. За десять шекелей он готов оттаранить мою поклажу аж до самого Господа. В ответ я заметил, что за десять шекелей я и сам донесу до Господа свой рюкзак плюс его самого, дикого еврея. Рытое оспой лицо скривилось презрительной усмешкой.

– А, русски, – проговорил он и исчез, точно фантом.

Слава Господу, хоть тут маленькая польза от моей далекой страны… Покинув переход, я вновь увидел вихлявую фигуру «дважды еврея». Широким шагом он нес какую-то сумку. Позади спешила сухонькая старушка. Она что-то вопила, пытаясь стукнуть носильщика зонтиком по кумполу, что спрятался под двумя кипами – черной и синей. «Ничего себе, сервис по-иерусалимски, – подумал я. – Кажется, меня здесь ждут веселенькие приключения».

В служебном холле дворца строгие мальчики встречали всех обычным гостеприимством: рентгеновская установка, досмотр каждого пакета, собаки, специально натасканные на пластиковые бомбы…

Обратная сторона бюрократизма – полное равнодушие. Предъявив свой «серпастый-молоткастый», я прошел как гость ярмарки, без подробных выяснений, аккредитован я или нет. Все-таки мудрую книгу сочинили Ильф с Петровым – локоть Остапа Бендера, твердый, точно булава, толкал меня в спину и вел по комнатам, где регистрировались аккредитованные гости ярмарки. Мне вручили нагрудный знак, что давал право входа в славный дворец в любое время суток, без особого досмотра. Меня угостили гамбургером и вручили бутыль апельсинового сока. Обласканный и сытый, я поволок рюкзак в зал, озираясь, в ожидании минуты, когда меня прогонят взашей.