Сергей Юрьенен: Ива Джима

Строили на случай ядерной войны – такой глубокий, что выходит наверху там прямо в черноту, и по крутизне прут человечки, отталкивая ступеньки ногами с рельефными икрами, но только молодые, конечно, заставляющие вспомнить, что Де Уэлдон этот, создатель Ива Джима, для выразительности ваял мускулатуру в обнаженном виде, а после накатывал солдатские портки. Но суть не изменилась. Голые и мертвые. Писатель-ветеран сказал, как припечатал. Отсюда и в вечность - внес другой метафизический момент.

Все прочие, немолодые, прирастая поезд за поездом, толкутся внизу, рассуждая про инфаркты и судебные иски к управлению метрополитена.

Девушка рядом гарцует, от нетерпения прицокивая. Все, решает он. Не смогу отказаться от безумия. Доберусь до вершины, и мордой на асфальт.

Уже заносит ногу, готовый пуститься в свой последний путь, как вдруг по правую руку открывается альтернатива – лифт.

На этот раз его фронтально вдавливает ей в спину. Так, что, к ужасу, встает. Да, господа. Лейдиз энд джентльмен. Эрекция. Как в семнадцать лет. Несмотря на полную неуместность. На все безумие дня, прожитого сразу в трех сезонах – о весне в крови не говоря. На тяжесть ноши, в которую недовольно, поскольку выпирают углами книги, вмяты стоящие за ним.

Она не отшатнулась. Даже если бы и захотела, было некуда. Ни малейшего зазора. Битком набито мокрыми, толстыми, ропщущими служащими. Что оставалось? Заговаривать кровь? Уговаривать упасть? Прямо над ним кто-то высокий и с непробиваемо-могучим брюхом заявил кому-то, что ходок он в принципе хороший. Но только по прямой. Не альпинист.

– А я альпинист, – возразил другой невидимый гигант. – Всходил на эту, как ее…

Лифт прибыл и открылся.

Их разжало.

– Пардон, – надумал он сказать.

Она не отвечала.

Все было черно и мокро, но в Росслине уже сверкало солнце, и, страшно оживившись, девушка заявила, что хочет есть. Только по-настоящему. Не в Макдональде. Толкнулась в двери «Восточного Эдема», но под своей роскошно-лживой вывеской тот оказался заперт, а при рассмотрении сквозь стекла запущен, запылен и брошен навсегда. В пустом аквариуме клетка с пернатыми, мохнатыми от пыли. Тогда куда? Только не в «Бургер Кинг». Непременно нужен был хороший ресторан, но такого в поле зрения не находилось, и они снова оказались в том же заведении, но не с «кондитерской» наружной стороны, а с внутренней «деликатесной», где девушка замялась перед озаренной изнутри витриной.

Снова тут были в искусственном холоде одни.

– Сейчас бы пива. Dos servezas .

– Смеетесь?

– Two big ones.

– Мне пересадку в Техасе делать. Любите селедку?

– Повод отметить, – сказал он, походя к столику, который она выбрала по центру: единственный неубранный.

– Водка? – ужаснулась она.

Он вынес из-за спины руки и поставил на пластик две пластиковые с родниковой.

– Становитесь американцем, – одобрила она, одним движением сворачивая пробку.

Они ели из одной тарелки. Картонной. Пластиковыми вилками. Странно, но и он уже начал привыкать здесь обходиться без ножа, которых она не взяла, хотя и были – тоже пластик, но зато зазубренный. Накалывал то картошку, то селедку, выжидая, когда она отправит с вилки в рот.

– Говоря об эротике…

– Весь внимание.

– Какая может быть эротика, когда даже сексом без презерватива я никогда не занималась.

– Уже интересно…

Но развивать она не стала.

– Вот, что я думаю, – сказала, проглотив. – Любовный момент нам с вами надо сразу исключить.

После лифта тут ничего не скажешь.

– Разумеется.

– Я там пережила такое, что сама мысль… – На мгновение личико приняло страдальческое выражение.

Он проявил участие:

– Харассмент?

– Какой харассмент. Не знаю, как живой осталась. Мозги мне чуть не вышибли.

– Понимаю. Стриктли бизинис?

– По-моему, так будет лучше.

Глядя в тарелку, он кивнул.

Доев, она откинулась на стул, рыгнула, прихлопнула себе рот, после чего извинилась, покрасневши, и оглянулась на витрины. Все-таки дорого у вас в столице. Просто такое место, возразил он. Прощальное. А разве мы уже? Разве не проводит он ее в аэропорт? Автобус – это ведь не дорого, наверно. Нет. Доллар десять. Но сорок пять минут.

Она достала расписание, нашла свой рейс, взглянула на часы. Померкла.

– Придется мне брать такси. Жаль. Смогли бы еще поговорить.

– Самое главное я вам сказал. Дискету, кстати, вы у меня забрали.

– Разве?

– В сумке, – показал он. Не отрывая глаз от пустынной пумы, девушка сказала, что решила еще немного поработать. Что стыдно ей показывать такую грязь.